Гибель американских полярников вспомнилась мне, когда мы прогуливались по широкой улице поселка Тикси. Из здания школы выбежала ватага ребятишек и с веселым криком бросилась врассыпную. Грузчик с фигурой атлета перехватил на бегу девочку лет восьми и усадил ее на плечо. Крошка, ухватясь обеими ручками за голову в красной чалме, взмахивала тонкими беленькими косичками: «Ой, дядя Василий! Ой, боюсь!..» Вокруг, как птички, прыгали ее подружки. Одна, осмелев, уцепилась за рубаху грузчика: «И меня, и меня!..»
В Тикси росло новое советское поколение. Многие из ребятишек родились здесь, в полярном поселке; они еще не видели железной дороги, но превосходно знали пароходы, ледоколы и самолеты.
Вечером гостей пригласили в тиксинский клуб. Выступали местные певцы, музыканты, танцоры. Драматический кружок показал мольеровского «Лекаря поневоле». Постановка шла в костюмах и при декорациях.
Арктический городок рос на глазах. Сооружалась механизированная гавань, строились новые дома, закладывались парники. «В будущем году мы снимем первые овощи», — обещали тиксинские женщины.
Было далеко за полночь, когда протяжные гудки ледокола внезапно вызвали нас на берег. Там ожидал катер. Второй штурман жестами торопил нас.
— Что случилось?
— Идем в сквозной поход к Тихому океану, в бухту Провидения, — торжественно объявил штурман.
Сквозное плавание через весь Северный морской путь! Мы пройдем между Чукоткой и Аляской; я снова побываю в бухте Провидения, в третий раз увижу Берингов пролив…
Катер помчался к ледоколу. Высокий тенор затянул:
Все дружно подхватили:
Спустя час «Иосиф Сталин» взял курс к проливу Санникова, в Восточно-сибирское море.
В каютах на солнечной стороне люди задыхались; металлическая обшивка ледокола накалялась. Столбик термометра на солнце поднялся до двадцатого деления. «Вот так арктический климат! Ну и море Лаптевых!..» — удивлялись москвичи. А льды вокруг уплотнялись все больше и больше, заполняя все подходы к проливу Санникова. Открылись заснеженные Новосибирские острова.
Ледокол вошел в пролив, забитый льдом. Три моря советской Арктики остались у нас за кормой: Баренцово, Лаптевых и Карское. На пути к Берингову проливу лежали еще два — Восточно-сибирское и Чукотское.
Не имея позади каравана, «Иосиф Сталин» успешно форсировал льды. Временами приходилось останавливаться, отступать на четверть мили, чтобы с разбега пробить ледяной барьер. На вторые сутки по кораблю пронеслась весть: «Впереди — чистая вода!». До открытого моря было не более пяти километров. Они то и оказались самыми трудными. Ледокол с полного хода взбирался на мощное поле, подминал и крушил его, а через минуту-другую застревал в густой каше обломков. Опять стучала ручка машинного телеграфа: «Задний ход». И снова на полной скорости двигался корабль, чтобы разбить ледяную преграду, вставшую перед видимым разводьем. Пять километров потребовали двенадцати часов тяжкого труда экипажа. К завтраку в кают-компанию спустился бледный и осунувшийся капитан:
Вошли в Восточно-сибирское море, — сказал он.
Прошел месяц, как мы оставили Мурманск. Корабли экспедиции уже возвращались из Арктики в Архангельск и Мурманск, на пути пополняя трюмы грузами. На востоке разгружались караваны, проведенные из Карского моря «Иосифом Сталиным», «Литке» и «Ермаком». Яна, Индигирка, Колыма становились оживленными транспортными артериями. Арктические моряки доставили хлеб, машины и товары для населения Заполярья, для строителей портов, поселков и рудников.
«Иосиф Сталин» приближался к Чукотскому морю. На траверзе острова Айон в полночь послышались зычные гудки. Встречным курсом шел ледокол «Лазарь Каганович». Лидер ледовой проводки восточной части Арктики приветствовал флагмана полярного флота. На мачтах взвились флаги.
— У меня для прессы есть интересная информация, — сказал журналистам Еремеев. — Минувшей ночью мы прошли мимо острова Айон. Известно вам, что там случилось этим летом? На мысе Шелагском, у побережья Чаунской губы, полярная станция существует пять лет, коллектив там подобрался дружный. И вот двое полярников — метеоролог и радист — по своей инициативе договорились с товарищами и к началу навигации перебрались с мыса Шелагского на остров Айон.