Ладно, вернёмся к команде. И как я должен её выполнить?! Ну и юморист Елисеев, однако. Это всё равно что сказать: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Но приказ дан, его надо выполнить, и чем быстрее, тем лучше. Времени на раздумья не было. Я схватил зубами ближайшее полотенце, стянул его с крючка и рванул обратно. А что мне оставалось делать? Вернуться на кухню ни с чем и расписаться в собственной несообразительности? Ну уж нет, я хоть и молодой пёс, но не глупый.
Глава 2
Каково же было моё удивление, когда я прибежал туда, а на полу от варенья не осталось и следа. Вот тебе раз! А зачем было отправлять меня за какой-то тряпкой, если можно и без неё справиться?
Мало того, за это время, пока я был в ванной, Елисеев успел убрать всё остальное и теперь собирал веником рассыпавшийся сахар. Хорошо хоть соль и перец не высыпались из банок, а то чихал бы я до приезда Трисона.
Я положил перед Елисеевым полотенце и с чувством выполненного долга посмотрел на него. Хоть я и понимал, что оно уже не понадобится, но тем не менее радовался, что решил очередной ребус, который он мне задал. Нет, ну какой я всё-таки сообразительный пёс! Прямо гордость за себя берёт. Будь на моём месте другой, он вернулся бы ни с чем, но только не я. Ну а что вы хотели? Собаки нашей породы одни из самых умных. Трисон рассказывал, что наши предки были моряками, вместе с людьми ходили в плавание и даже спасали их, если корабль терпел крушение. Во как!
Правда, уже в следующее мгновение от моей радости не осталось и следа, как от варенья на полу.
– Ты ничего умней не придумал, как принести полотенце? И почему ты взял наше, а не ваше? – глядя на меня исподлобья, спросил Елисеев.
Это ж надо быть таким неблагодарным. Нет бы похвалить, а он ещё ругается. Да и некогда мне было разбираться, где чьё. Какое ближе висело, то и взял. В этой ситуации мои «ав» и «у-у-у» не подходили для ответа, и я промолчал.
– Забирай его, – Макс кивнул на полотенце, – и тащи обратно.
Говорю же, достал он меня своими дрессировками. То принеси воды, то тряпку, то неси её обратно. Ну а что я могу сделать? Да ничего. Я забрал полотенце и поволок в ванную. Повесить на место, конечно, не смог, в конце концов, я же не супермен. Положил под вешалкой, а дальше пусть сам разбирается.
На кухне, можно сказать, уже был порядок, когда я вернулся. Разве только штука, отвалившаяся от двери, которую Макс в задумчивости крутил в руках, ещё напоминала о погроме. Хотя какой это погром, так, лёгкий бардачок.
– Не понимаю, как можно было открывать дверь, что аж наличник отвалился, – вздохнув, Елисеев покачал головой и посмотрел на меня: – Ты что, прыгал на неё?
Как же мне хотелось соврать, но, к сожалению, нас в школе этому не учат. А зря. Мне кажется, иногда можно и соврать. Ведь ложь бывает разной. Одно дело, когда врёшь, чтобы кому-то причинить вред, и совсем другое, когда ложь во спасение, как, например, в этом случае. Но увы, в отличие от людей, мы не умеем этого делать, и мне ничего не оставалось, как сказать правду.
– Ав, – ответил я и понуро опустил голову.
– Вон оно в чём дело, – ухмыльнулся тот. – Неудивительно, что эта штуковина отвалилась. А ну-ка, такой лось на дверь прыгнул.
Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет. Лосем меня ещё никто не называл. До чего же Елисеев порой бывает бестактным. Пользуется тем, что мы не можем ответить, и оскорбляет как вздумается. Хорошо хоть Шура не такая. Она, конечно, тоже называет нас всякими пупсиками и малышами, но это хотя бы ласковые слова. Едва не задохнувшись от возмущения, я с обидой посмотрел на него. А тот, вместо того чтобы извиниться, продолжил надо мной издеваться.
– Ну а кто ты? – усмехнулся он. – Ты когда последний раз себя в зеркало видел? – спросил он и тут же продолжил: – Это по годам ты ещё подросток, а ростом вон какой кабан вымахал.
Да что же это такое? То лосем обозвал, теперь кабаном. Не знаю, как я сдержался, чтобы не рявкнуть. Да как? Порода у меня не та, да и воспитание другое. Разве мог я себе позволить рыкнуть на человека? Но моё негодование было настолько велико, что всё же из груди вместо лая вырвался жалобный скулеж.
– Обиделся он, это мне надо на тебя обижаться, – бросил на меня взгляд Елисеев и показал на планку, – вот что теперь с ней делать? Назад её не приклеишь, она треснула, придётся полностью менять дверной косяк. Как же ты меня достал, – снова вздохнул он, – и когда ты уже повзрослеешь?
Да при чём тут мой возраст? Просто команды надо давать такие, которые мне по силам выполнить. Сам затворил дверь, а теперь вздыхает.