– Когда придет время, я буду за много миль от Огайо, – сказал он со смехом.
Я согласился с ним в том, что это разумно, и мы начали строить планы. Мы решили, что лучшим вариантом для него было бы следующим вечером сесть на поезд до Сан-Франциско и оттуда отплыть на Гавайи. Как он отметил, он мог бы добраться до Сан-Франциско за четыре дня и оказаться в безопасности в Гонолулу задолго до того, как настанет день, когда он должен будет умереть в Огайо. Мы оба смеялись над тем, как собирались обмануть судьбу.
Когда мы разработали план, Бобу пришло в голову, что было бы неплохо жениться на Мэйбл на следующее утро и устроить медовый месяц. Это звучало неплохо, но я предложил прогнать данные, собранные мною о ней, и посмотреть, как выглядит ее кривая. Он согласился, и мы взяли данные, построили кривые и вычислили результирующую. Оказалось, что Мэйбл осталось жить всего семнадцать дней и что она умрет от отравления в Гонолулу.
Мы оба выглядели довольно забавно, когда увидели это.
– Очевидно, эта идея не сработает, – сказал Боб с болезненной усмешкой. – Если я останусь здесь, что-нибудь может привести меня в Огайо, а если я поеду на Гавайи и заберу Мэйбл с собой, я подпишу ей смертный приговор.
– Самое лучшее, что ты можешь сделать, – сказал я ему, – это написать Мэйбл письмо, рассказать ей о том, что ты узнал, и предупредить, чтобы она некоторое время не уезжала из Нью-Йорка. А сам отправляйся на Гавайи, где ты будешь в безопасности. Мэйбл сможет присоединиться к тебе, как только истечет ее семнадцать дней; на самом деле она может отправиться отсюда через десять дней, если захочет, и вы сможете пожениться там. После вашего медового месяца вы сможете вернуться, и мы продолжим нашу работу. А я тем временем буду делать все, что в моих силах.
Боб согласился с моим планом и, насколько я знаю, выполнил его. Он дал мне письмо, чтобы я отправил его Мэйбл, а сам на следующий вечер взял билет до Чикаго и отправился на запад. Проводив его, я отправил письмо по почте и вернулся к работе, ожидая, что следующим сообщением, которое я получу от Боба, будет сообщение о том, что он отплыл. Можешь себе представить мое изумление, когда поздно вечером следующего дня я получил телеграмму из Чикаго, в которой сообщалось, что Боб находится в пресвитерианской больнице. В телеграмме говорилось, что он был обнаружен без сознания, но его опознали по документам, что были у него в карманах, и эти документы указывали на то, что логичнее всего было уведомить меня.
Я пошел к телефону и позвонил Мэйбл, потому что подумал, что она должна знать об этом, и я был уверен, что она захочет поехать со мной в Чикаго. Оказалось, что Мэйбл уехала. Я спросил, куда, и когда мне сказали, я чуть не упал в обморок. В тот вечер она улетела рейсовым самолетом в Чикаго, а оттуда собиралась направиться в Гонолулу. Я не смог добиться от ее квартирной хозяйки ничего, кроме того, что «ее друг прислал ей билет и попросил приехать». Я начал задаваться вопросом, действительно ли мы так умны, как нам казалось, в том, что касается победы над судьбой. Я позвонил в аэропорт, и мне посчастливилось забронировать место на почтовый самолет до Чикаго на следующий день.
Когда я добрался туда, то обнаружил, что Боб все еще без сознания. У него была четырехчасовая остановка в Чикаго, и он, очевидно, взял такси, чтобы убить время. Такси попало в аварию на углу Мэдисон-стрит и Стейт-стрит, и Боб был доставлен в больницу без сознания, в этом состоянии он и находился до сих пор.
Я ничего не мог для него сделать, и я занялся другим делом. Все, что я мог предпринять – это поискать корабли, отправляющиеся в Гонолулу, и выяснить, на какой из них могла бы сесть Мэйбл. Я полагал, что она выберет первый вариант, поэтому отправил ей сообщение, призывающее остаться в Нью-Йорке. Я рассказал ей о судьбе Боба и посоветовал прочитать его последнее письмо. Он уговаривал ее остаться в городе на некоторое время, и я подумал, что это был правильный курс действий. Оглядываясь назад, я сожалею, что отправил то сообщение.
В свое время я получил от нее ответ. Мэйбл оказалась такой же глупой, как я и думал. Она написала в ответ что-то вроде того, что она знала, что я хотел бы разорвать ее отношения с Бобом, но что она знала, что Боб в Гонолулу и что она собиралась туда, и что моя телеграмма ее нисколько не обманула. Тогда я понял, что пытаться остановить ее бесполезно, тем более что она подождала и отправила телеграмму как раз перед отплытием судна.
Боб неделю не приходил в сознание, а когда пришел, то был слишком слаб, чтобы выдержать удар, поэтому я не стал рассказывать ему о Мэйбл. Он спрашивал о ней, но я сказал ему, что, по моему мнению, лучше не тревожить ее, и позволил ему думать, что в Нью-Йорке она в безопасности.
Он очень медленно набирался сил. По мере приближения дня смерти Мэйбл он начинал сильно нервничать, но когда день прошел без каких-либо происшествий, он почувствовал облегчение, а на следующий день снова был весел.
– Я думаю, мы все-таки обманули судьбу, Том, – сказал он. – На самом деле нет причин, по которым Мэйбл не могла бы приехать в Чикаго, и я бы хотел ее увидеть. Телеграфируй ей, чтобы она приехала, хорошо?
Я отговорил его, и он, казалось, успокоился. Мне и в голову не приходило подвергать цензуре или даже просто просматривать ежедневную газету до того, как он ее увидит, и, как оказалось, в той, которую я прочитал, ничего такого не было. Медсестра принесла ему другую, и там, на первой полосе, в заголовке сообщалось о смерти Мэйбл. Во время путешествия она много болтала, и репортеры уловили романтическую сторону этого дела, и поэтому ее смерть от пищевого отравления стала новостью. Час и минута ее смерти в точности совпали со временем, предсказанным нами, учитывая разницу во времени между Гонолулу и Нью-Йорком.
От шока у Боба начался рецидив, и он пролежал без сознания еще два дня. Когда он пришел в себя, за ним уже охотилась полиция.
– Полиция? – удивленно спросил я.
– Так и было, – сказал Том. – Полиция Гонолулу расследовала ее смерть и просмотрела ее вещи, и среди прочего они нашли письмо Боба, в котором говорилось, что она умрет от отравления в тот день, если не выполнит его указания. Он не сказал ей, где она умрет, но сказал, что уезжает в Гонолулу, и попросил ее последовать за ним через десять дней после его отъезда. Он приложил ей чек на расходы. То ли девушка неправильно поняла его, то ли не обратила внимания на ту часть письма, в которой говорилось, когда ей следует приехать, никто этого никогда не узнает, но факты таковы, что она поспешила в Гонолулу на самых быстрых поездах и пароходах, до которых только могла добраться.
Полиция нашла письмо Боба, а также телеграмму, отправленную мной ей в Сан-Франциско, и они телеграфировали в Вашингтон о своих подозрениях и попросили выдать федеральные ордера на арест нас обоих. Вскоре Министерство Юстиции обнаружило нас, ордера были отправлены в Чикаго, и мы оба были арестованы.
К счастью, моя телеграмма была составлена таким образом, что на самом деле меня не за что было задерживать, разве что в качестве важного свидетеля, и я был отпущен под залог и смог вернуться в больницу, присматривать за Бобом.
Он выздоравливал медленно, а я хотел, чтобы он выздоравливал еще медленнее, потому что его признали годным к перевозке слишком рано, чтобы это меня устраивало. Я полагал, что в больнице он в безопасности, и я бы продержал его там подольше. Хирург сказал, что его можно выписывать, за два дня до выясненного нами срока его смерти в Огайо. Поскольку Гавайи являются территорией[1], он был арестован по федеральному ордеру, и процедура экстрадиции не требовалась. Представители Министерства Юстиции объявили нам, что нас обоих доставят в Вашингтон для предварительного слушания, а затем отправят на Гавайи для суда. Мы узнали об этом плане отправить его на восток только в тот день, когда он был признан годным к перевозке.
1
Территория (амер.) - административная единица, не имеющая прав штата, но избирающая свое законодательное собрание