Я все еще оставался выпущенным на свободу под залог, и можешь не сомневаться, что я не сидел сложа руки. Я нанял лучшего юриста в Чикаго, занимающегося местными делами, и связался с Нью-Йорком, чтобы и там лучший юрист приступил к работе. Я велел нью-йоркским юристам отправляться в Вашингтон и заняться делом. Я отдал всем юристам приказ: что бы ни случилось и чего бы это ни стоило, они должны были не допустить отправки Боба на восток в течение семидесяти двух часов. По истечении этого времени ничто уже не имело значения.
Юристы сделали все, что могли. Первое распоряжение, пришедшее из Вашингтона, гласило, что Боба следует отправить немедленно, но как раз перед отправлением поезда пришла еще одна телеграмма, в которой предписывалось задержать его на семьдесят два часа. Когда мы увидели вторую телеграмму, мы пожали друг другу руки и сказали, что выиграли битву.
Теперь у нас была отсрочка на некоторое время, но на следующее утро из Генеральной Прокуратуры пришло еще одно сообщение, в котором говорилось, что отсрочка отменена и что он должен быть доставлен немедленно. Я спросил, на каком поезде мы должны ехать, и, конечно же, это был тот самый поезд, что должен был доставить его в Лиму как раз вовремя, чтобы с ним произошла катастроф, предсказанная нами.
Наши чикагские юристы пытались что-то сделать, но они ничего не добились, хотя и выставили нам огромные счета. Выбранный нами поезд был не самого лучшего качества, и в качестве последнего средства я предложил покрыть дополнительные расходы для Боба и двух его сопровождающих, если они сядут на другой поезд, отправляющийся из Чикаго на три часа раньше и проходящий через Лиму за четыре часа до того, как должна была произойти авария. Выбор поезда был в большей или меньшей степени делом рук сотрудников Министерства Юстиции, которые должны были охранять его, и когда я в некотором роде подкупил их, предложив предоставить гостиную и бесплатное питание для всех заинтересованных лиц, они согласились, что не будет нарушением служебных обязанностей с их стороны сесть на более ранний поезд.
Мы сели на более ранний поезд, и все шло хорошо, пока мы не покинули Форт-Уэйн, штат Индиана. Мы ехали точно по расписанию и вновь поздравляли друг друга с победой. Примерно в пяти милях от Форт-Уэйна наш поезд со скрежетом остановился. Мы простояли некоторое время, и когда подошел кондуктор, я спросил его, в чем проблема.
– В нашем двигателе сгорел подшипник, – сказал он. – Мы послали за другим и скоро отправимся в путь.
– На сколько мы задержимся? – спросил его я.
– Не больше чем на три часа, – сказал он мне.
Боб посмотрел на меня со странной улыбкой. Я ничего не мог ему сказать.
Три часа прошли, а потом еще и еще. Прошло почти четыре часа, прежде чем был подключен вспомогательный двигатель и мы тронулись в путь. Мы все еще немного опережали время аварии, но вскоре стало очевидно, что вспомогательный двигатель не такой мощный, как тот, что обычно используется на экспрессах, и что мы теряем время. Боб посмотрел на часы, когда мы приближались к Лиме.
– Думаю, у меня осталось около двенадцати минут, – сказал он с какой-то болезненной усмешкой.
Я пытался рассмешить его, но у меня ничего не вышло. На самом деле, я начал думать, что он прав. Внезапно его осенила идея.
– У меня достаточно времени, чтобы составить завещание, – сказал он. – Дай мне ручку и немного бумаги.
Я протянул ему свою ручку, и он начал составлять завещание, в котором оставлял мне все, что у него было в этом мире. Сотрудники Министерства Юстиции были готовы пойти ему навстречу и расписались в качестве свидетелей. Когда засвидетельствование было завершено, Боб вручил завещание мне.
– Прощай, старик, – сказал он. – Ты прекрасно переживешь крушение, а это гарантирует, что ты получишь все, что мы собрали. Не беспокойся обо мне. С тех пор как Мэйбл умерла, я не могу сказать, что смерть меня так уж сильно пугает.
Он отвернулся и посмотрел в окно. У меня в горле застрял большой ком, и мне захотелось врезать детективам, воспринявшим все это как шутку. Мы свернули за поворот.
– Должно быть, это то самое время и место, – отметил Боб, взглянув на часы. – Надеюсь, никто из вас…
Завизжали тормоза, и нас внезапно бросило вперед. Я попытался восстановить равновесие, а затем раздался страшный грохот, когда наш поезд лоб в лоб врезался в товарный состав, который должен был уйти в сторону. Я пришел в сознание два часа спустя в больнице в Лиме. Мой первый вопрос был о Бобе. Его нашли мертвым на месте крушения.
Голос Тома затих, и я некоторое время сидел молча.
– Любопытная история, – сказал я наконец. – Это было удивительное совпадение.
– Смерть Мэйбл могла быть совпадением, – ответил он, – и сначала у меня было искушение так и подумать, но смерть Боба – нет. Я твердо убежден, что ни та, ни другая смерть не является совпадением. Просто наш предсказатель сказал правду. Вот почему я сказал тебе, что меня мало интересует жизнь, потому что у меня нет будущего.
– Ты сказал, что послал бы за мной, если бы не получил мое письмо, в котором говорилось, что я направляюсь в Нью-Йорк, – напомнил я ему. – Почему?
– По одной причине, – сказал он. – Как я уже говорил, мне осталось жить меньше года, и никто ничего не знает о предиктографе. Я волк-одиночка, и у меня никого нет. Я завещаю тебе все свое состояние, составляющее более двадцати миллионов, при одном условии.
– И что же это за условие? – поинтересовался я.
– При условии, что ты позволишь мне научить тебя обращаться с машиной и что ты позволишь мне рассчитать продолжительность твоей жизни.
– Что, если я откажусь принять эти условия?
– В таком случае я собираюсь ее уничтожить.
На мгновение я задумался. Перспектива, безусловно, была заманчивой. Богатство, о котором я даже не мечтал, станет моим, а вместе с ним и почти безграничная власть. Я мог бы сразу сказать, состоится ли слияние, над которым мы работали, и только эта информация позволила бы мне сколотить еще одно состояние на фондовом рынке. Я мог бы узнать, насколько счастливым и успешным я собираюсь стать, и это знание о будущем успехе могло бы помочь мне пережить трудные периоды. С другой стороны, предположим, что он предсказал бы неудачу и несчастье! Поскольку его предсказаний невозможно было избежать, не испортит ли предвидение всю мою жизнь?
Затем я подумал о Роуз. Я собирался задать ей очень важный вопрос, когда вернусь в Перу, если слияние состоится. Я мог бы заранее знать ее ответ, а также знать, как долго каждый из нас проживет – тут мне в голову пришла мысль о эксперименте Боба. Я испытующе посмотрел на Тома Уоллеса и принял решение.
– Нет, Том, – сказал я, вставая, – я не думаю, что мне это нужно. Тебе лучше уничтожить её.
– Мне очень жаль, – сказал он своим бесцветным голосом, поднимаясь.
– Почему? – спросил я, слегка удивленный.
– Если бы ты согласился, это дало бы мне новую надежду на жизнь, – ответил он. – Предсказатель сказал мне, что ты откажешься.