«Отличница! Тихоня! Фу!»
Парни не упускали шанса дёрнуть её за волосы, считая, что таким образом они возвышались в глазах других девушек. Несмотря на это, многим было на неё наплевать. Причиной такого циничного равнодушия чаще всего являлось банальное чувство зависти. Саша была практически не зависима от внешнего окружения. Она будто бы не спешила покинуть эти стены, сбросить с себя груз одиночества и напиться до беспамятства назло всем. Из года в год Саша усердно училась, сторонясь тех, кто соблазнял её свернуть с верной дорожки и опуститься до ночлежек в вонючих подъездах, пол которых усыпан использованными шприцами и презервативами. Саша была сама по себе, что раздражало её менее дисциплинированных сверстников, изображающих к ней полное равнодушие. Она поняла это слишком поздно, когда уже научилась справляться с трудностями в одиночку, без посторонней помощи. Восемнадцать лет, проведённые в детдоме, научили её быть внимательной в общении с людьми и с осторожностью заводить друзей. Эту привычку она перенесла во взрослую жизнь, в которой вдруг всё пошло по непредвиденному сценарию.
Саша работала журналистом в редакции местной газеты, куда однажды зашёл привлекательный молодой человек по имени Кирилл. Он был хорошо одет: классический пиджак и брюки под заказ, кожаные солидные туфли, дорогие часы. Присаживаясь за стол напротив молодой журналистки, скромно опустившей взгляд, Кирилл не предполагал, что кроме того как подать объявление в газету, он посмеет попросить у неё ещё кое-что. Смущённо улыбнувшись, Саша оставит ему свой номер телефона, а через год выйдет за него замуж. Её детские фантазии, превратившиеся со временем в мечту, воплощались в жизнь. Когда она узнала, что беременна, в голове сами собой зарождались мысли о семейном уютном гнёздышке, о совместном воспитании ребёнка, о счастливом будущем. Но…
Даже в самом страшном сне и самых ужасных помыслах она не могла представить того, что случилось после.
Саша еле сдерживалась от нервного срыва. Она не могла вспомнить, когда в последний раз так сильно боялась. Однажды завистливые подруги заперли Сашу в раздевалке для мальчиков, предварительно раздев до нижнего белья. Даже там, под прицелом вожделенных, похотливых взглядов, Саша испытывала куда меньший страх, чем сейчас. Сейчас её руки клещами вцепились в кожаное кресло, будто оно и было виновником всех её несчастий. Желание уйти боролось с желанием узнать правду, несмотря на то, что это мрачное место и аномально худой человек, сидящий напротив, вызывали у неё глубокое чувство беспомощности и ужаса. Вероятнее всего, испытать подобное можно было бы, будучи погребённым заживо. Вокруг тебя деревянные неотёсанные стенки гроба, за которыми тонны тяжёлой земли, навсегда скрывшие дневной свет. Внутри только пустота, непроницаемая тьма, сломанные ногти и в кровь стёртые пальцы. Снова приступ. Вот-вот безудержная волна тревоги поглотит её тело и разум. Сбежать? Вырваться и из гнетущей атмосферы бетонной коробки? Но ноги будто приросли к полу.
В воздухе витал едкий запах мускуса с нотками дешёвого одеколона, а на прелых стенах небольшой комнаты с единственным маленьким окном во внешний мир висели странные фотографии. Очень странные. На некоторых из них были изображены группы животных или, точнее, существ, похожих на животных. Одни из них были человекоподобные и имели две пары конечностей, а другие шли в сравнение, пожалуй, с эмбрионами рептилий, только огромного роста, при виде которых даже на фото по телу пробегал холодок. В чреде жутких, чёрно-белых изображений особенно выделялось одно. Пожелтевшая от времени фотография, приколоченная к стене гвоздём, имела нечто отличимое от остальных, нечто такое, что не вписывалось в интерьер тесной комнаты. Но вот что именно, Саша не могла разглядеть в полумраке. Помещение освещали несколько ароматических свечей витой формы, поэтому Саша видела лишь очертания морщинистого лица Сильвестра и едва узнаваемое собственное отражение на поверхности зеркального шара в его аномально худых руках. Чудовищно худых, чтобы быть живыми. Его длинные крючковаты пальцы, словно щупальца осьминога, обхватили шар, который, по всей видимости, не являлся магическим атрибутом, а скорее нужен был Сильвестру в качестве средства успокоения нервов. Колдун казался излишне взволнованным. Его хищные глаза вопрошали ответа.