Лицо было почти неузнаваемым. Бледные глаза, широко открытые, смотрели в пустоту с выражением, которое застыло где-то между ужасом и мольбой. Его губы растрескались и запеклись кровью, в уголках все еще виднелись темные потеки, как будто он пытался что-то сказать. Маска жреца, разукрашенная символами, лежала рядом, заляпанная запекшейся кровью. Символы казались искаженными, будто сама кровь пыталась переписать их.
На груди остались глубокие следы, будто их обжигали раскаленным железом, а над сердцем был вырезан символ – грубый, будто сделанный в ярости. Этот знак был покрыт запекшейся кровью, но его линии всё ещё выглядели слишком точными, чтобы быть случайными.
Запах в комнате напоминал смесь гнилой земли, железа и чего-то едва уловимого, напоминающего сладость – как у сочных цветов, оставленных на подоконнике слишком долго. Это было не просто тело, а памятник боли и отчаянию, символ того, как далеко могла зайти ненависть.
Пол вокруг был усеян обрывками ткани и обугленными древесными углями, как будто кто-то пытался очистить место от того, что здесь произошло, но не смог стереть всех следов. В углу виднелась перевернутая чаша с тёмным, липким пятном под ней. Что-то в этом пятне казалось неестественным – его форма напоминала символ, который Астрид видела на капище.
Она шагнула ближе, ее ноги дрожали, а глаза невольно опускались на тело. На его руках были следы глубоких порезов, а одна кисть была вывернута в сторону, как будто ее ломали. На шее виднелся широкий кровоподтек, и от него шли тонкие багровые линии, будто кровь пыталась выбраться наружу.
Астрид прикрыла рот рукой, чтобы не закричать. Ее взгляд упал на угол подвала, где стоял деревянный ящик, наполовину открытый. Внутри лежали странные предметы: пучки трав, покрытых плесенью, обугленный кусок ткани и небольшая металлическая пластина с выдавленными символами, которые она не узнавала.
Стены подвала были испещрены странными знаками. Их словно выцарапали в спешке, и они выглядели настолько хаотично, что, глядя на них, глаза начинали болеть.
Ощущение холода стало ещё сильнее, и Астрид вдруг поняла, что это не только из-за сырости. Ей казалось, что место само по себе отталкивает её, хочет выбросить обратно, как чуждый элемент.
Она сделала ещё один шаг, и под её ногами что-то захрустело. Она опустила взгляд и увидела небольшой кусок стекла, покрытый каплями засохшей крови. Ее сердце забилось сильнее.
– Эллен… – прошептала она, будто кто-то мог ей ответить. – Боги… Что же вы наделали…
Но никто не ответил, вокруг была пустота. Только тишина, только тело, подвал и ее собственный страх, который уже начинал перерастать в нечто большее. Астрид замерла, едва успев подавить вздох ужаса, когда услышала скрип пола над головой. Шаги раздавались медленно, размеренно, словно кто-то обдумывал каждый свой шаг. Ее сердце забилось так громко, что казалось, будто любой звук может её выдать.
Она опустилась на колени, прижавшись к холодной каменной стене подвала, стараясь скрыться в тени. Оттуда, сверху, доносились голоса. Их было двое, мужской и женский.
Она сразу узнала голос Эллен.
– Ты понимаешь, что это была ошибка? – раздалось раздраженно. Это был голос мужчины. Низкий, хрипловатый, и в нем звучал скрытый гнев. – Он умер слишком быстро. Нам нужен был живой жрец, чтобы выяснить нахождение всех пограничных пунктов. Без оружия у нас ничего не выйдет, надо обезвредить жнецов.
– Мы не могли рисковать, – холодно ответила Эллен. В ее голосе не было ни капли сожаления. – Если бы кто-то из посторонних услышал или увидел лишнее, мы бы все оказались под ударом.
Астрид почувствовала, как кровь отливает от ее лица. Они говорили о мёртвом жреце, о том мужчине, чье тело распласталось прямо перед ней.
– И что теперь? – продолжил мужчина. – Жрецы уже подозревают нас. И не забывай об Астрид. Её связь с Хальдором делает ее опасной. Ты уверена, что она на нашей стороне?
Ее имя прозвучало, как удар хлыста. Она сжала кулаки, чтобы удержать себя от того, чтобы вскрикнуть.
– Астрид? – голос Эллен стал насмешливым. – Она сама не знает, чего хочет. Ее легко направить в нужную сторону. Если понадобится, мы можем и пожертвовать ей. Пусть жрецы думают, что это она. Одна жизнь – небольшая цена за такую цель.
Эти слова пронзили Астрид, как нож. Она замерла, чувствуя, как ее дыхание перехватывает. Они хотели подставить ее.