– Я вижу, ты посидела и осознала свою вину. Молодец. Надеюсь, подобное больше не повторится. Домоешь пол – иди спать, Вероника. Ах да, прибери там на паласе мусор, а то Оленька опять пластилином испачкается, – удостоила кусочком внимания мама.
Ситуация разрядилась, стало легче. «Пусть так. Меня заметили, значит, я есть. Что еще я могу сделать, чтобы получить кусочек внимания?» – усвоила новый опыт детская психика.
Так у ребенка появляются зачатки «ангельских крылышек». Он порхает вокруг мамы, пытаясь угадать ее настроение. По шагам, по интонации, по тому, как она положила или швырнула ключи на тумбочку в коридоре. Мама не в настроении – опасность! Замри, отойди, помалкивай. В идеале – исчезни. Ребенок учится подстраиваться, быть удобным. Навык считывать эмоции мамы и других людей развивается и крепнет, как мышцы в растущем организме. А способность замечать и проявлять свои эмоции не дотягивает.
Мои чувства – ерунда, поэтому они не могут быть замечены и признаны.
Надо быть полезным, тогда меня не отвергнут.
Желания и чувства других людей важнее моих.
Такая схема трансформируется в способ обращения с собой, которым человек неосознанно пользуется во взрослой жизни.
Дэниел Сигел, американский врач-нейропсихиатр, выделил факторы, которые способствуют формированию надежной привязанности у ребенка. Один из них он обозначил как ЗАМЕЧАЕМЫЙ (англ. Seen). Родитель видит не только физиологические проявления и потребности ребенка (хочет есть, заболел, ударился, тянется к кастрюле с кипятком, пора купить новые ботинки), но и его душевные переживания.
«О, парень, ты хочешь жениться на той голубоглазой красотке, с которой танцевал на новогоднем утреннике? Это же так приятно, когда нравится девочка. Расскажи мне о ней больше. Во что вы играете вместе?»
«Дочка, я заметила, как ты пряталась за меня, когда мы случайно встретили на улице ту тетю, мою сотрудницу. Ты смутилась? Ты неохотно отвечала на ее вопросы. Знаешь, она добрая и веселая, но если тебе не хочется разговаривать с чужим человеком, ты не должна. Смущаться – это нормально».
«Сын, ты чего тетрадки свои швыряешь? Я вижу, ты расстроен и злишься. Я давно тебя знаю, ты просто так не буянишь. Похоже, есть уважительная причина. Поделишься? Давай злиться вместе».
«Вероника, я вижу, что тебе больно и обидно. Ты пострадала. Ты всю душу вложила в эту поделку, а маленькая сестра сломала ее. Я испугалась за нее, но я верю, что ты не хотела причинить ей зла. Мне очень жаль, что все так вышло. Мы можем вместе исправить ситуацию? Тебе помочь?»
«Я замечаю тебя во всех твоих проявлениях. Я с тобой, я рядом. Мне важен ты и все, что с тобой происходит», – струится мощный сигнал по проводам детско-родительской связи.
Незамечаемый в своих переживаниях ребенок чувствует себя отверженным. Отвержение не всегда резкое, как наотмашь залепленный подзатыльник или пинок. Для того чтобы отвергнуть ребенка, не обязательно на него кричать, стыдить, унижать или игнорировать молчанием, как мама Веры из первой главы.
Отвержение может трогать детскую душу «мягкими лапками». Когда папа вечно занят, мама устала, кто-то из родителей погружен в новые отношения. Когда мнение ребенка в зачатке раздавлено родительским. Отвергать можно шутя, но принижая, как это делал папа Жени из той же первой главы. Отвержение в отсутствии похвалы, когда старания и достижения ребенка воспринимаются как должное.
– Мамуля, смотри, я с президентом! – показывает дочь фото из городской новостной ленты. – Сегодня он посещал наш лицей, на встречу пригласили только лучших учеников! И я там, это так круто!
– А, понятно. С распущенными волосами было бы лучше. Ты когда к олимпиаде по химии начнешь готовиться? – говорит мама, захлопнув крышку ноутбука.
Отвержение в незаинтересованности. В вялом «Угу» в ответ на восторженное «Папа, смотри, какой кораблик я нарисовал!». В холодном «Иди сам поиграй» в ответ на приглашение сына собрать конструктор вместе. «Я плохой, я делаю что-то не так, я неинтересный, мой кораблик некрасивый. Я не нужен, я виноват», – чувствует малыш.
В чувственных реакциях родителей ребенок видит свое отражение. Учится понимать: «Какой я, что я умею, что я делаю хорошо, а что плохо. Кроме тела, у меня еще есть чувства, и они важны». Так формируется одна из составляющих идентичности личности. Мама интересуется его делами, папа хвалит, с ним разговаривают не только словами, но и эмоциями: «Какой прекрасный крейсер ты нарисовал! Куда он направляется? А человек в фуражке – это ты? Смелый капитан! Давай тебе звезды на погонах дорисуем».