Следуя указаниям мелодичного голоса, мы с Дженн одновременно оборачиваемся в обозначенную сторону, где я замечаю такой же сканер, как и при входе.
— Круто, спасибо! — выкрикивает подруга в воздух, начиная расстегивать свой тренч.
Повторяя за подругой, тянусь к поясу и аккуратно снимаю пальто, все отчетливее ощущая, как невидимая пелена собственной трусости опускается на плечи и придавливает меня к полу. Боже, если сюда сейчас кто-то зайдёт. А мы тут… Стоим практически голые. И чтобы поскорее избавиться от этого неприятно-зыбкого, царапающегося кожу ощущения стыда, я быстро, как было сказано в инструкции, протягиваю пальто и клатч к правой стене, откуда внезапно из темноты мне навстречу высовывается рука, облачённая в белую длинную перчатку. Застыв ненадолго в немой паузе, с недоверием отдаю руке свою верхнюю одежду и с неутолимым интересом наблюдаю, как белая перчатка испаряется в черноте стены, которой, как теперь мне кажется, и вовсе нет.
Впечатление визуальной обманчивости создаёт не только неоновый свет ламп, иллюзорно превращающих коридор в бесконечный туннель, но еще и пол, вылитый чёрным стеклом, в котором отражаются стены с безликими масками на них и мы с Дженн.
— Милые леди, — вновь окликает нас уже знакомый женский голос, — ваши мантии готовы. Мои ассистенты вам помогут.
— А ассистенты красивые? — с широкой улыбкой на лице интересуется Дженн. — И не могли бы они поторопиться?
Безответную паузу нарушают чьи-то уверенные шаги, и через полсекунды перед нами выплывают два темных силуэта, с каждым шагом приобретающие человеческий облик. Спустя миг перед нами предстают две крупных мужских фигуры, одетые в красные рубашки, едва сдерживающие своими нитками груду налитых мышц под тканью. Наши с Дженн глаза, оказавшиеся, из-за невысокого роста, на уровне их излишне рельефной груди, медленно поднимаются вверх и останавливаются на лицах, полностью закрытых чёрными масками. Задержав на них взгляд, проглатываю немую панику, которая неприятным остатком скатывается в желудок по пересохшему горлу.
— А они хорошенькие, — одобрительно кивает Дженна, — их можно взять с собой?
— Дженна, — бросаю на неё укоризненный взгляд.
— К сожалению, сегодня они в моем распоряжении, — отвечает голос.
— Вот как. А ты собственница, — произносит Дженн, поднимая голову к потолку в поиске невидимой «соперницы». — Если передумаешь, дай мне знак, детка. — Она собственнически тянется к руке стоящего перед ней мужчины, но не успевает коснуться, так как они оба сразу отступают на шаг, словно по выученной команде. И не дожидаясь от неё какой бы то ни было реакции, мужчины быстро удаляются, оставляя нас одних.
Как только мы достигаем конца коридора, перед нами разъезжается массивная дверь, пропуская нас внутрь зала первого этажа, где мне сразу же бросается в глаза огромное количество стеклянных конструкций разных видов и форм. С потолка стекают вниз неоновые лучи от статоскопов, хаотично облизывающих лазерным светом стеклянный пол, затем стены, диваны и столики, и так заново по кругу.
Диджейское ложе, возвышающееся над танцполом, будто парит в невесомости из-за бесконечного множества стекла, отражающего в себе противоположную стену. Над головой диджея изображена огромная луна лимонно-горчичного оттенка, приглушённый свет которой освещает танцевальную площадку.
Мои глаза бегло рассматривают присутствующих здесь людей. Их чёрные мантии обильно заполняют танцпол, а лица закрывают разнообразные маски. Пол мод моими шпильками пульсирует от ритмичной танцевальной музыки, заполняющей каждый дюйм клуба. И на секунду я даже ловлю себя на мысли, что нахожусь в престижном клубе Лондона, ничем не отличающемся от тех, где я уже бывала. Но эта иллюзия с треском лопается и рассыпается на осколки, как только мы оставляем позади танцпол и оказываемся в другой части зала, которая ранее была недоступна взору.
В подвешенном к потолку квадратном сооружении, очень похожем на аквариум, находятся четыре человека. Застыв на месте, мы с Дженн буквально всматриваемся на неприятное зрелище, где мужчины, одетые в костюмы спартанцев, хлестко бьют плетьми женщин, стоящих к ним спиной на коленях. Кожу их ягодиц разрезают мелкие и крупные бардовые полосы. На очередном ударе я невольно подвигаюсь к Дженн и жмурюсь, чувствуя, как желудок резко сводит, а затем на языке появляется привкус неприятной горечи.