Он помолчал и сказал:
- Сукины дети. Сукины вы дети! Мы ведь вас уже похоронили!
- Поторопились, - буркнул несентиментальный Боцман. - Нашим-то хоть не сообщили?
- Нет. Хотел сначала сам убедиться.
- Большое вам за это человеческое спасибо, - сказал Артист.
- Что произошло с Тимашуком?
- А что с ним произошло? - удивился я. - Неосторожное обращение с оружием.
- Подробней! - потребовал Голубков.
- Да все очень просто, - пришел мне на помощь Артист. - Человек взял ПМ, дослал патрон, взвел курок и начал почесывать стволом висок. Чисто рефлекторно. Обычное дело. А потом нечаянно дернул пальцем.
- Не соскучишься с вами. Ладно. Так вот, - продолжал Голубков. - В округе - никому ничего. Молчать как...
Мы не узнали, как именно мы должны молчать, потому что дверь бокса снова заскрежетала и нашему взору открылось зрелище не такое умилительное, как явление полковника Голубкова народу, но гораздо более живописное.
В центре композиции было инвалидное кресло-коляска - из современных, дорогих, с черной кожей и хромированными ободами. В нем восседал, чуть наперекосяк, с креном направо, хмурый немолодой мужик в мундире генерал-лейтенанта. Лампасов на генеральских штанах не было видно, потому что он был до пояса укутан клетчатым пледом. За спинку коляски держался полковник Тулин, выполнявший теперь роль сиделки при сановном сидельце, а весь задник чернел от охранников с угрожающе выставленными "калашами". От них отделился пират и приказал нам, подкрепляя слова выразительным движением ствола:
- Сидеть обратно и ни боже мой! Командуйте, товарищ генерал-лейтенант.
- Моя фамилия Ермаков, - представился сиделец. - Генеральный директор акционерного общества "Феникс". Вы полковник Голубков?
- Совершенно верно, - сухо подтвердил полковник.
- У меня для вас две новости. Вам присвоено воинское звание "генерал-майор". Поздравляю. Вторая новость тоже хорошая. Приказом заместителя министра обороны вы уволены в запас с правом ношения формы и с пенсионным обеспечением согласно вашему новому воинскому званию. Вот выписки из документов.
Генерал-лейтенант передал Голубкову через Сивопляса два листка.
- Таким образом, все ваши полномочия прекращаются, - подвел итог сиделец. - Вы являетесь частным лицом и не имеете права находиться на территории секретного объекта.
- У меня есть сомнения в подлинности этих документов, - заявил Голубков, изучив листки.
- Они подлинные. Вы сможете в этом убедиться. В Москве. Я распорядился заправить ваш самолет. Летчик ждет. Счастливого пути, генерал.
- Замминистра не имел права отдавать этот приказ, - запротестовал Голубков. - Подразделение, в котором я служу, не подчинено Министерству обороны.
- Это ваши проблемы, - прервал сиделец. - Вы их будете решать со своим руководством. Полковник Тулин, проводите генерала.
- Слушаюсь, - сказал Тулин.
- Отставить! - рявкнул Голубков. - Полковник Тулин, вы здесь кто? Командир полка или прислуга за все? С каких это пор коммерсанты командуют на военном аэродроме?
- С тех пор, как аэродром арендован моей компанией, - разъяснил генерал-лейтенант. - Полковнику Тулину предписано выполнять все мои распоряжения.
- Вот он пусть и выполняет! - отрубил Голубков. - А я буду выполнять приказ моего руководства. Мне приказано расследовать ЧП на военном аэродроме российской армии. Российской армии, если кто не расслышал! И я выполню этот приказ. Всем выйти. Очистить помещение. Я провожу допрос и попрошу не мешать.
- Вы немедленно покинете аэродром, - заявил генерал-лейтенант.
- Я не покину аэродром, - заявил Голубков.
- Покинете, - повторил генерал-лейтенант.
- Не покину, - уперся Голубков. - И вы мне никто, чтобы отдавать приказы!
Схлестнулись маляры.
Если бы мне не приходилось раньше иметь дело с полковником Голубковым, я бы, пожалуй, поверил, что он именно тот, чей образ лепит из себя подручными средствами. Такими, как тупое выражение лица, суровый взгляд ревностного служаки и упертость начальника комендантского патруля. И даже лексику он начал заимствовать у Сивопляса.
- Не заставляйте меня применять силу, - предостерег Ермаков.
- Силу? - взъерепенился Голубков. - Это как понимать? Перед вами стоит пока еще действующий полковник, а не кто! Вы грозите мне применением силы? Тулин! И ты это терпишь? Я наведу вам здесь порядок, как торговцев из храма! Довели армию до базара! Повторяю приказ: всем очистить и не мешать исполнению! Выполнять, а то не отвечаю!
Для убедительности он извлек из кобуры табельный пистолет Макарова и помахал им перед носом генерал-лейтенанта, из-за спины которого торчали четыре автоматных ствола.
- Пардон боку, - сказал Сивопляс и деликатно обезоружил разбушевавшегося Голубкова.
- Ты это как? - изумился полковник. - А ну отдай! Отдай, а то еще хуже будет!
- Хватит, - поморщился генерал-лейтенант. - Не стройте из себя. Вам вернут оружие. Когда сядете в самолет.
- Я не сяду в самолет, - отрезал Голубков.
- В отдельный бокс его, - приказал генерал-лейтенант пирату. - Пусть подумает. Увести!
- Ладно, уговорили, - объявил Голубков, отстраняясь от надвинувшегося на него Сивопляса. - Улечу. Но арестованных заберу с собой. Прикажите выделить Ми-8.
- У нас нет таких вертолетов, - проинформировал полковник Тулин.
- Вызовите из Читы.
- Не вижу необходимости, - возразил генерал-лейтенант. Арестованные будут отправлены в округ тем транспортом, который есть в распоряжении командира части. Сивопляс, проводи полковника к самолету. И проследи, чтобы он ни с кем не общался. Пистолет отдашь, когда он будет в кабине. ;-Советую подчиниться, полковник.
- Подчиняюсь, но оставляю за собой, - буркнул Голубков. Он вынул из кармана трубку мобильного телефона, нащелкал номер и хмуро бросил: - Это Голубков. Лишен возможности действовать. Передать Дьякову...
- Сивопляс! - крикнул генерал-лейтенант. Пират метнулся к полковнику и успел бы выхватить из его рук мобильник, если бы я ему маленько не помешал. Реакция у него была, прямо скажем...
- ...Начинать без приказа, - закончил Голубков фразу. Он, может быть, и еще что-нибудь сказал бы, но тут две короткие очереди из двух стволов, пущенные впритирочку к моей голове, довольно убедительно намекнули, что следует воздержаться от активных действий.
Пришлось воздержаться. Сивопляс забрал у Голубкова мобильник и отступил под прикрытие своей команды. Неслабенькая у него, однако, команда. Пальнуть навскидку так, что у меня даже ухо обожгло, - это надо уметь. Всем мужикам хорошо за тридцать. Ай да пират. Откуда у него такие кадры?
Между тем полковник Голубков закурил и поинтересовался:
- Выходит, мне и по телефону поговорить нельзя? Я что, арестован?
- Сами напросились, - объяснил генерал-лейтенант.
- Я хочу знать: арестован я или не арестован? - повысил голос Голубков.
- Да, арестованы, - подтвердил сиделец.
- И ты, полковник Тулин, допустишь это? - обратился Голубков к командиру полка. - Позволишь в своей части арестовать российского офицера? И кому - каким-то бандитам? Капитан Тулин! Что с тобой сделалось? Под Кандагаром ты был совсем не такой. Что с тобой произошло, друг ситный?
- Господи, майор! - ахнул полковник Тулин. - Ты, что ли?
- Узнал? - поинтересовался Голубков.
- Твою мать, майор! А я нутром чую: видел где-то. Точно видел. Я ведь даже фамилию твою не знал! Командир диверсионного отряда. И все. Я ту ночь на всю жизнь запомнил. Свалились, отбили нас и ушли. Майор! Неужели ты?
Командир полка вышел из-за спинки кресла-коляски и шагнул к полковнику Голубкову, распахнув руки.
Но Голубков не спешил падать в его объятия.
- Вижу, узнал, - повторил он. - А вот я тебя не узнал.
Тулина словно толкнули в грудь. Он остановился, опустил руки и плечи. Потом поправил фуражку и вытянулся по стойке "смирно":
- Приказывайте.
- Объявить боевую тревогу, - приказал Голубков. - Аэродром закрыть. Все вылеты отменить, погрузку истребителей прекратить. Всех посторонних задержать до выяснения. Генерал-лейтенанта Ермакова изолировать. Выполняй, капитан Тулин.