Ламборгини вылетает на полупустое шоссе и с рёвом проносится мимо огромных стеклянных зданий, затеявших игру света на его черных, как ночь, крыльях. Чонгук спускает стекло, закуривает сигарету и, глубоко затянувшись, сильнее давит на газ. Сколько уже времени он так не выезжал на пустую автостраду, не давил на газ, не чувствовал прохладный ветер в волосах… Слишком многое произошло, слишком многое поменялось, но больше всех изменился сам Чонгук. У него теперь есть Юнги, есть малыш, есть те, к кому хочется возвращаться, те, ради которых не жаль ничего, и Чонгуку страшно. Доселе незнакомое чувство счастья пугает. Чонгук боится потерять всё. А бояться альфа не привык. Чон не знает, как именно он будет защищать свое счастье, как вообще его защищают, но если надо: и стены отстроит, и рвы выроет, заполнит их кровью тех, кто посмеет на него посягнуть. Чонгука называли монстром, но теперь он вышел на новый уровень. Раньше угроза нависала только над ним, но теперь у него есть семья, и ради нее альфа перегрызет не одну глотку.
Чонгук залетает во двор элитной высотки и паркуется прямо перед подъездом. Выходит из машины, разминает плечи, закуривает еще одну и поднимается к Ризу.
Картина, которую альфа застает выйдя из лифта, кажется, не удивляет только Чонгука, потому что прислонившийся к двери Риз забывает, как дышать, а Чимин срывается к брату.
— Чонгук…
— Отойди, — Чон обходит брата и смотрит на прилипшего к двери Риза.
— Босс, — Риз нервно прикусывает нижнюю губу и, опустив голову, изучает взглядом мраморный пол.
— Вы меня за идиота держите? — Чон говорит спокойно, но Риз знает, что это намного хуже, чем если бы альфа злился и повышал голос.
— Почему мой братец в час ночи, как побитый щенок перед твоей квартирой? Хотя, — цокает языком Чонгук и впивается колючим взглядом в Риза. — Это не важно. Утром жду тебя в кабинете.
Чонгук бросает на сделавшего к нему шаг Чимина холодный взгляд, и омега застывает на месте замороженный ледяной пустыней в глазах брата. Альфа скрывается в лифте.
— Риз, я не знал, что он приедет, я не хотел, — говорит омега дрожащим голосом и подходит к альфе. — Я просто очень хотел тебя увидеть.
— Уходи, Чимин, пожалуйста, — севшим голосом говорит альфа.
— Я буду его просить, он не сделает тебе ничего, я все улажу.
— Если ты и вправду хочешь помочь, то просто не показывайся мне на глаза, и ему тоже. Мне большего не надо, — говорит альфа и скрывается в квартире, громко хлопнув дверью.
***
Чонгук сидит в полумраке кабинета и вертит в руке бокал с виски. Уже давно рассвело, но альфа не разрешил открыть шторы или включить полностью освещение. Чонгуку легче думается в темноте, а думать есть о чём. Будто судьба подарила ему огромное счастье, которое сейчас посапывает наверху в его постели, а взамен решила лишить альфу всего остального — сперва брата, а теперь того, кого Чон всерьез рассматривал своим преемником, кому доверял до глубины души, в ком не сомневался. Не слишком ли высокая плата? Альфа поднимает бокал к глазам и смотрит на плескающуюся на дне жидкость цвета жженого сахара. Слишком много мыслей в голове, слишком много вопросов, а ответов на горизонте не видно. Стоит Чонгуку собрать картинку реальности, придать ей четкость, как все летит к херам, смазывается, и альфа опять сидит, отчаянно пытаясь хоть что-то рассмотреть в этом черно-сером мареве. Предательство Чимина, предательство Риза… Сколько еще? Чонгуку кажется, что он кончается, он уже дошел до своей грани, стоит и смотрит на эту черту, пропитанную ложью, закулисными разговорами, подлостью, и еще шаг, и он в этом утонет.
Он ещё так и не собрал себя после Чимина, не смирился, не принял, а тут Риз… и не понятно от чего всё-таки больнее — от предательства первого или второго. Кажется, что одинаково. Цена за счастье оказывается слишком высока, но Чонгук всё равно готов платить ее, вот только унять бы эту клокочущую внутри боль, хотя бы немного. Если бы только Чонгук мог, он бы все поменял, был бы более внимателен к Чимину, к его воспитанию, уделял бы ему больше времени, может, смог бы всё-таки вырастить его не таким озлобленным и эгоистичным, но уже поздно что-то менять. Риз за спиной альфы оказался брату ближе, что бы у этих двоих ни происходило — это началось давно.
Чонгук и раньше подозревал, но валил всё на то, что они знакомы с детства, даже когда ему стали докладывать о том, что есть подозрения на их отношения, Чон не поверил, не захотел верить… Риз не мог так поступить. Для них это омерта («кодекс чести» у мафии). Есть правило, которое нарушать нельзя — отношения с и между членами семьи по этим правилам запрещены. Но Риз это правило нарушил — Чимин Ризу должен был быть братом, но уж точно не любовником. Чонгук морщится от последней мысли, отшвыривает бокал в противоположную стену и смотрит, как по ней вниз стекают капли. Кабинет только недавно привели в порядок, и у Чонгука руки чешутся вновь его уничтожить. Злость на Риза обхватывает щупальцами горло альфы и душит, впивается в плоть, оставляет синие полосы. Как он теперь должен доверять ему? Как он может подпускать его к себе, учитывая, что тот за его спиной крутил роман с Чимином, зная, что это табу, что нельзя. Чонгук продолжает сверлить взглядом стену и уже не может унять бушующий внутри огонь разочарования и ярости. Они оба его предали. Смотрели в глаза и держали за дурака. Видно, Чон где-то расслабил поводок, позволил думать, что с ним можно и так, значит, теперь он же его натянет, напомнит всем, кто он на самом деле.
Короткий предупредительный стук в дверь, и вот уже Риз стоит на пороге. Альфа знает, что виноват. Чонгук видит это по опущенным плечам, по лихорадочно бегающим глазам, которые цепляются за всё, кроме Чонгука. Но слишком поздно выражать сожаление.
— Налей себе что-нибудь и присаживайся. Разговор будет долгим, — Чонгук кивает на диван и тянется к сигаретам.
Риз отказывается от выпивки и сразу проходит к дивану напротив альфы, опускается на него.
— Можно я попробую объясниться? — не поднимая взгляда, спрашивает Риз.
— Нельзя, — Чонгук грубо обрывает альфу.
— Я бы никогда не предал вас, я никогда бы не…
— Мне неинтересно. Больше. — Чонгук говорит, как режет. От голоса альфы у Риза внутренности покрываются толстым слоем льда. Риз пришел умереть. Он слишком хорошо знает Чонгука, чтобы тот просто закрыл на это глаза. И Риз готов умереть, потому что знает, что виноват, знает, что нарушил правило.
— Теперь я буду играть по-крупному, и так как предыдущий план раскрыли, и мы его свернули — я хочу, чтобы ты прямо с сегодняшнего дня занялся сбором людей, — Чонгук как ни в чем не бывало переходит к работе. Риз молча слушает.
— Нападение, которое я планирую, будет на два фронта одновременно. Мне нужны все наши люди, и у тебя буквально пара дней. Только на этот раз время и место я не анонсирую, учитывая предыдущую утечку, я рассчитываю сделать тебе один звонок в любое время, и ты должен быть готов.
— Я всё понял. Всё сделаю, — Риз только пытается встать, как Чонгук одним только взглядом приказывает ему опуститься на место.
— Это еще не всё, — альфа тушит окурок о пепельницу и смотрит на Риза. — Ты поведешь людей к четвертому Дому, как и планировалось до этого. Ты будешь отвлекающим. Совет, полиция, все стекутся сразу туда же, думая, что и я там. Но ты там будешь один. Все основные силы я заберу к третьему Дому. Ты будешь наживкой, на которую они должны клюнуть, пока я буду заниматься Ким Техеном.
— Вам не нужна голова Джунсу? — кажется, Риз начинает понимать.
— Как дополнительный бонус — нужна. Докажи мне свою преданность, я не хочу слушать сейчас твои оправдания, я хочу, чтобы ты доказал мне это на деле. Ты пойдешь к Джунсу буквально с парой людей. У тебя нет шансов уйти оттуда живым. Если ты заберешь этого сукиного сына с собой на тот свет, я тебя прощу. Ты погибнешь, но в моих глазах останешься моей правой рукой, моим братом, — альфа говорит спокойно, размеренно, будто он просто посылает Риза на очередное задание. Пусть и на верную гибель.
— Он умрёт, можете не сомневаться.