Три года спустя
За эти три года Юнги полностью влился в дела второго Дома, он не просто не дал его прикрыть и разделить между остальными Домами, но даже поднял на новый уровень. Люди второго Дома под чутким руководством омеги, вывели из игры всех, кто пытался посягнуть на каналы и поставщиков четвертого Дома, и полностью забрали всё себе. Юнги повысил силу и мощь Дома, завербовал армию новых людей и полностью ушёл в бизнес.
Совет первое время категорически отказывался признавать омегу главой Дома, учитывая, что он даже не был расписан с Чонгуком, но Юнги настоял, что растит его сына и до его восемнадцатилетия будет вести все дела сам. Совету пришлось смириться, ибо иначе Мин пообещал довести дело до суда, а если и он не поможет, то сравнять с землей здание Совета, и пусть даже ради этого придется погибнуть самому.
Омега пугает решительностью. В нём столько злости и ненависти, что даже члены Совета обходят его стороной. Поговаривают, что Мин своей жестокостью и расчетливостью переплюнул даже Чонгука. Юнги этого не отрицает, наоборот, устраивает показательные казни, демонстративно расправляется с крысами и перебежчиками и медленными, но верными шагами, берёт в руки почти всю наркоторговлю страны.
Юнги не смог поднять свое горе, не смог от него избавиться — Мин нашел другой выход — он перевоплотил горе в ненависть, взрастил в себе, лелеял, поливал, и сейчас эта ненависть топит под собой всё. Юнги и живёт только за счет неё. Тогда на могиле альфы он пообещал, что сделает всё, что не успел Чонгук, что уничтожит все Дома и Совет, и теперь Юнги уверенно идёт к этой цели.
***
— Рад тебя видеть, — Намджун подходит к стоящему у колоны со своей правой рукой Мину. Очередной ежегодный ужин Совета. Юнги не пропускает ни один: доводить до белого каления членов Совета одним только своим появлением — занятное развлечение.
— Не могу сказать, что тоже рад видеть убийцу своего альфы и того, кто сейчас пытается убрать его сына, — кривит в улыбке рот омега.
— Как малыш Чонгук? — Намджун пропускает мимо ушей слова омеги.
— Прекрасно, как малыш Юн? — обменивается любезностями Мин. Ким четко слышит ядовитые нотки в голосе омеги, но не поддаётся.
— Лучше всех, — улыбается альфа.
Юнги ходит между пытающимися ему угодить и всячески подлизаться людьми, вертит в руке бокал с вином и всё ждет, когда уже можно будет поехать домой и прижать к себе своё счастье, которое он не видел со вчерашнего утра.
— Юнги, — преграждает ему путь Техен.
— Техен.
— Смотрю ты кровью никак не напьешься.
— Она вызывает привыкание, — скалится омега.
— Смотри, не захлебнись.
— Всё не можешь простить мне того урода?
— Тот урод был моим помощником.
— Нехуй было лезть на мою территорию.
— Ты играешь грязно.
— Так же, как и вы все, а теперь прошу меня извинить, — Мин подзывает своего громилу и идет на выход.
По дороге домой Юнги приказывает шофёру заскочить в больницу, где находится Чимин. Несмотря на позднее время, для главы второго Дома все двери открыты всегда. Юнги заходит в белую палату и садится на стул у зарешеченного окна. Чимин сидит посередине постели и не видящими глазами смотрит на омегу. Мин часто приезжает к Чимину, потому что он единственный человек в этом городе, который может понять его боль. Пусть даже омега не соображает ничего и вообще смотрит будто сквозь Мина. Три года терапии ни к чему не привели. По словам врачей, Чимин сам не хочет выздоравливать, он заперся в этом вакууме неведения и не вылезает.
— Когда придет Чонгук? — бесцветным голосом спрашивает Чимин.
— Никогда, — повторяет в миллионный раз Юнги и собирает под себя ноги. — Я тоже скучаю, всё время, — Мин утирает кулачками непрошенные слезы.
Это единственное место, где Юнги не приходится притворяться, где можно и плакать, и казаться слабым.
— Я всё время езжу к нему, иногда злюсь на него, что он так рано ушёл, что оставил меня, а он только смеется. Все повторяет «ты справишься», а я ему верю. Чимчим, мне очень плохо. Я цепляюсь за жизнь зубами, всё время твержу себе, что буду жить ради малыша, ради того, чтобы не оставить кровь Чонгука на земле, но иногда и это не помогает, особенно по ночам. Горе просыпается ночью, впивается когтями мне в глотку и рвёт и рвёт, — Юнги обхватывает горло пальцами и трёт. — Я тоже хочу, как ты, хочу не воспринимать правду, но она въелась в мой мозг и не дает дышать. Я хотел и тебя взять к ним на могилу, но врачи говорят, ты можешь не выдержать, и тебе станет только хуже, поэтому пока буду продолжать ходить один. У них с Ризом самые красивые могилы, я постоянно меняю там цветы.
— Риз, — выдыхает Чимин.
— Да, Риз, — надломлено говорит Мин. — А Чонгук-и растёт, он уже тараторит во всю и носится по дому, и чем он старше, тем больше похож на отца. Я, когда на него смотрю, и плачу, и смеюсь одновременно. Ты выздоровеешь, и я вас познакомлю, обещаю.
— Когда придет Чонгук?
— Никогда.
Юнги подходит к омеге и коснувшись губами его лба, идёт на выход.
***
У Чонгука своя детская, заваленная игрушками, красивая и удобная кроватка, но маленький альфа отказывается спать у себя. Вот и сейчас Юнги входит в спальню и застает сопящего малыша на своей кровати. Юнги осторожно присаживается рядом и целует ребенка в щёчку. Малыш хмурится во сне, но продолжает сладко спать.
— Я так тебя люблю, мой маленький, очень люблю. Ты даже не представляешь, что ты для меня значишь, — шепчет Мин и замечает, как альфа потягивается и, открыв глаза, смотрит на папу. — Ну вот, я тебя разбудил, — тепло улыбается омега и тянет руки к сыну.
Ребёнок взбирается на колени папы и обнимает ручками его за шею.
— Как же я жду, когда ты вырастешь. Я постараюсь до этого очень многое успеть, чтобы тебе было легче, — шепчет Мин ребёнку. — Пока у меня не очень-то сильно и получается, но я стараюсь.
— Папа, не плачь, — бурчит ребёнок и ладошкой утирает слезу, скатившуюся по щеке Юнги. — Я совсем скоро вырасту и буду тебя защищать.
— Знаю, — сквозь слёзы улыбается Мин. — Ты мой защитник, мой герой, ты накажешь всех, кто обидел папу.
— Угу. Всех.
— А кого сильнее всех?
— Ким Намджуна. Он плохой, — не задумывается ребёнок и теребит воротник миновской рубашки.
— Очень плохой, — подтверждает слова сына довольный омега.
— И еще Ким Техена, — произносит ребёнок.
— Умничка.
— Но Юн же хороший, — хмурит бровки альфа. — Один альфа в садике отобрал его игрушку, а я толкнул альфу и вернул ему игрушку, потому что Юн плакал. А он, когда плачет, я тоже хочу плакать.
— Чонгук-и, — Юнги берет альфу на руки. — Он плохой. Он не хороший.
— Но папа.
— Он такой же, как его отец. Помни это.
— Но папа, — ноет малыш.
— Никаких «но папа». Ты поймешь, когда вырастешь, а теперь спать, — Юнги целует ребёнка в щечку и решает на следующий же день перевести его в другой садик. Мин нарочно зачислил его в садик Юна — Намджун бы не стал нападать на ребёнка при собственном сыне, но Юнги лучше усилит охрану, чем позволит Чонгуку питать нежные чувства к сыну врага. Омега прижимает малыша к груди и, слушая его ровное дыхание, засыпает.
***
Юнги так и не выучился ни на кого, он провёл в университете ровно день и больше не возвращался. Он так никогда никого и не полюбил — Чонгук остался его единственной любовью. Юнги добился того, что второй Дом стал самым могущественным Домом страны, отодвинув все остальные на второй план. Юнги уничтожил все дома финансово и морально, а Чонгук, достигнув совершеннолетия, уничтожит их физически. С Хосоком Мин больше так и не общался, он сбросил с себя оковы дружбы. Месть и любовь к сыну оказались самыми главными двигателями, ведущими Юнги туда, где он оказался сейчас. Прошло столько лет с тех пор, как Юнги потерял своё сердце, но могилы Чонгука и Риза всё равно самые красивые на кладбище.
Юнги никогда не говорил Чонгуку, что умрёт без него, но умер.