К дождю добавился мокрый снег. Голос из магнитолы весело сообщил о штормовом предупреждении.
-- Ну ладно, -- сказал Петрухин, -- схожу в павильончик, испытаю счастье... Может, с Леной познакомлюсь.
Он надел кепку, нацепил на нос темные очки Купцова и вышел, впустив в салон "антилопы" холод, ветер и несколько мокрых снежинок.
-- Давай, давай, игрок, -- пробормотал ему вслед Купцов.
Сквозь покрытое каплями лобовое стекло он видел, как Димка, подняв воротник куртки, пересек улицу и скрылся в освещенной ядовитым желто-зеленым светом двери. На секунду Купцову показалось, что он снова на "бомбежке" и стоит сейчас в ожидании пассажира... От этого стало противно. Мерзко. Как будто ветер с дождем и снегом хлестнул по лицу мокрым полотенцем.
Он давно уже свыкся со своей таксистской работой и относился к ней скорее с юмором. Потому что иначе нельзя. Иначе свихнешься или начнешь заливать глаза водкой. Потому что ночная "бомбежка" -- особый жанр, половину пассажиров составляют уроды всех мастей: наркоманы, проститутки обоих полов, приблатненная шелупонь. Почти каждый ночной пассажир оставляет в салоне благоухание алкоголя.
Купцов давно привык к своей работе. Но за несколько последних дней как будто глотнул свежего воздуха. И от этого закружилась голова. Это было неправильно. Потому что пройдет день, два, три -- и ему снова придется возить всякую шушеру.
"Не расслабляйся, Леня, -- сказал он себе. -- Слышишь -- штормовое предупреждение?.. Каждый день -- штормовое предупреждение".
По боковому стеклу постучали. Купцов повернул голову, механически приспустил стекло. На него смотрели две пары глаз с характерным "точечным" зрачком [Сужение зрачка характерно для героиновых наркоманов].
-- Добрый вечер, мастер, -- сказал ломающимся басом парнишка лет семнадцати. -- Есть недорогая магнитная антенна. Не интересует?
-- Интересует, -- ответил Купцов. -- Интересует, где ты ее взял, урод.
Глаза отпрянули. Две темные фигуры пошли прочь. Все равно, подумал Купцов, кому-нибудь продадут и заработают на дозу. А ночью пойдут вскрывать очередную машину. Потом -- к барыге. И так -- каждый день. Пока не сядут или не подохнут... "Знаешь, что мне сейчас нужно?" -- "Освежить дыхание".
И каждый день -- штормовое предупреждение. Но, кажется, его никто не слышит.
Петрухин вернулся через полчаса. Шлепнулся на сиденье, закурил.
-- Ну, что? -- спросил Купцов.
-- Проиграл десять баксов.
-- Да ты хоть сто проиграй! Я про Лену спрашиваю.
-- Видел. Рыжая, как Маруся Огонек.
-- Какая еще, к черту, Маруся Огонек? -- возмутился Купцов. Но потом сообразил, улыбнулся. -- Ты что, имеешь ввиду героиню-медсестру из польского сериала? "Четыре танкиста"?
-- Ага. "Три поляка, грузин и собака"... "Шарик, шукай Янека". Каждые каникулы крутили. Помнишь?
-- Мне больше "Капитан Тэнкеш" нравился, -- сказал Купцов. -- Так что Маруся Огонек? То есть Лена Рыжик.
-- Около двадцать пяти. Естественно, рыжая. Симпатичная. Сидит на кассе. Баксы приняла, глазом не моргнув. Сменяется в девять утра. Они здесь сутками работают. Сутки через двое. Не представляю, как они в этом бедламе сутки выдерживают.
-- А куда же им деваться? -- пожал плечами Купцов. -- Ладно, завтра утром мы ее встретим.
-- И проводим до дому, -- согласился Петрухин.
* * *
Брюнет, кажется, был не очень доволен. В принципе, ему все это было уже не нужно. Но виду Виктор Альбертович не подал. Когда Петрухин позвонил и доложил ситуацию, Брюнет сказал:
-- Ну что же, орлы, работайте. Моя помощь нужна?
-- Возможно, нам понадобится привлечь дополнительные силы, -- ответил Петрухин. -- И еще нужен автомобиль.
-- Я же тебе джип строговский давал. Ты сам отказался.
-- Джип для наших игр не годится. Слишком броский. Дай мне "фольксваген", из-за которого весь сыр-бор разгорелся.
-- Забирай, -- сказал Брюнет.
-- Он мне нужен будет уже завтра в восемь утра.
-- Хорошо, я распоряжусь. Ключи, документы и чистый путевой лист будет на вахте. Заполнишь сам?
-- Не вопрос, Альбертыч. Из топора суп сварим, -- весело пообещал Петрухин. И, чтобы "простимулировать" Брюнета, рассказал ему, какие дивиденды Брюнет заработает в прокуратуре, если сам сдаст им Трубникова-Матвеева. -- Вот те и "Саша из "Трибунала"!" А, Альбертыч?
Брюнет согласился, что да, мол, это будет круто. Ежели самим вычислить Сашу -- это будет круто. Тогда можно и пиар хороший сделать.
-- А как же?! -- сказал Петрухин. -- Всех отпиарим в хвост и в гриву. Портвейном писать будут... Лепота!
* * *
Утро было дождливым и холодным. Ветер выворачивал зонты, трепал полы плащей и пальто. Трамваи, автобусы и маршрутки подвозили людей к метро. Спальный район уезжал на работу. Двери "Пионерской" качались туда-сюда, заглатывали утреннюю человечину. Эскалаторы везли человечину вниз, вниз, вниз, чтобы выпустить на поверхность за много километров отсюда. Вместе с ними спускались под землю бригады карманников. Домушники еще спали. Их время наступит позже, когда большая часть граждан будет зарабатывать на хлеб насущный.
Петрухин и Купцов сидели в автомобилях врозь, в пятидесяти метрах друг от друга. Они не знали, в какую сторону и на каком транспорте поедет Лена по окончании смены. Возможно, она живет в трехстах метрах от своего "казино" и пойдет пешком. Возможно, в нескольких остановках... тогда -трамвай, автобус, троллейбус. Возможно, она живет где-нибудь у черта на куличках.
Тогда вероятней всего -- метро. "Антилопу" и "фолькс" придется бросить, нырять под землю.
Партнеров все это нисколько не смущало. Они знали, что ни в коем случае не упустят неискушенную в конспирации и замотанную суточным дежурством женщину. Да и с чего бы ей конспирироваться?.. Однако -- чтобы уж окончательно исключить всяческие случайности -- партнеры дополнительно подстраховались. Их страховка стояла возле дверей метро и выглядела пожилым мужичком в плаще и кепке. Этот пожилой мужичок износил за свою жизнь много пар обуви, "прогуливаясь" по улицам Питера. Он "гулял" по ним без малого тридцать лет. В любую погоду. Он прошел пешком, проехал в трамваях, автобусах, метро, серых, невзрачных "Москвичах" и "Жигулях" сотни тысяч километров. Его "прогулки" почти никогда не имели определенного маршрута, но всегда имели определенную цель. И за этой целью невзрачный мужичок шел, как идет самонаводящаяся торпеда. Он знал все (или почти все) проходные дворы старого Санкт-Петербурга. Однажды его ударили ножом. Однажды он сам попал под пристальный взгляд такого же невзрачного мужичка. Тот мужичок оказался соседом из конторы глубокого бурения [Жаргон. Имеется в виду КГБ СССР]. О невероятно тяжелой, неблагородной и очень скучной на первый взгляд работе этих мужичков-офицеров "семерки" ["Семерка" -- седьмое управление, "наружка"] нужно рассказывать отдельно.