Беседа наша окончена. Но не совсем. Не успеваю я взяться за ручку двери, как сзади раздается бас Мортона:
- Назовите-ка мой номер.
Я называю.
- Значит, с памятью у вас все в порядке Это хорошо. Тогда вы, вероятно, сможете точно вспомнить, как вы провели вечер в прошлую пятницу.
- В прошлую пятницу? - переспрашиваю я и делаю вид, что копаюсь в своей памяти. - В пятницу вечером я был на том самом месте, где сегодня меня взяли ваши люди.
- Один или с компанией? - любопытствует хозяин.
- В обществе дамы, - говорю я.
- Ну, раз так, не стану лезть вам в душу. Вы что, провели там всю ночь?
- Нет, к десяти вечера мы пошли в "Еву".
- А затем?
- Затем я вернулся в гостиницу.
- Прямо сразу?
- А почему бы и нет?
- Вас кто-нибудь видел?
- Да. Хозяйка гостиницы, мисс Дорис.
- В сущности, все это мелочи, - говорит Мортон и дружеским жестом дает понять, что я свободен.
Я выхожу на улицу, думая о том, что мне нужно немедленно поговорить с Дорис. Дай бог, чтоб меня не опередили.
10
Пружина действия раскручивется туго; явно, сценарист так и решил, что, он, собственно, хотел сказать, и вообще неясно, есть ли ему что сказать, а режиссер дал полную волю оператору манипулировать камерой, как ему вздумается. И лишь за четверть часа до конца фильма, когда лента уже на исходе, сюжет так закручивается, авторы спешат показать столько событий, что у зрителей начинает кружиться голова. Я имею в виду себя. Судить о других не берусь.
Потуги творцов фильма сводятся к тому, чтобы показать зрителю будни некого инспектора по уголовным делам, который вовсю старается исполнить свою миссию в его родном Сан-Франциско. Но это ему не удается, потому что, с одной стороны, на него давит преступный мир, а с другой, мешают продажные безвольные шефы. Банальная история со множеством смертей, обильно политая кровью. И ничего удивительного, что после того, как сеанс наконец-то окончился и мы вышли на улицу, Линда с облегчением вздыхает:
- Некуда деться от этих насилий... - говорит она и раскрывает зонтик, поскольку опять идет дождь...
Я не очень спешу последовать ее примеру. Вероятно, вы заметили: стоит вам и вашему спутнику раскрыть зонтики, и прогулка испорчена. Поэтому я ограничиваюсь тем, что поднимаю воротник своего плаща и позволяю даме взять меня под руку. После чего мы пускаемся в путь. Естественно, он ведет в Сохо.
- Некуда деться от этих насилий, - снова повторяет мисс Грей, скорее в виде рассуждения вслух, чем в качестве темы, предложенной для дружеского обсуждения.
- Что вы хотите: человечество цивилизуется. А цивилизация требует жертв. Те, кто справляются с этим быстрее, вынуждены наказывать более медлительных. Последние же из зависти стреляют в первых.
- А вы, Питер, из каких?
- Понятия не имею. Скорее всего, мое место среди клиентов Марка. Может, не в самом начале очереди, а где-то сзади, но это не меняет сути дела.
- Не понимаю, как можно шутить такими вещами, - вздрагивает моя спутница и невольно прижимается ко мне.
- А над чем же еще шутить? Человек, сам того не желая, шутит над тем, что его окружает, а как вы сами заметили, нас окружает прежде всего насилие.
- Вы даже не предполагаете, в какой степени вы правы, - говорит мисс Грей таким тоном, что я настораживаюсь.
- Как это понимать?
Вместо ответа она предлагает:
- Зайдем куда-нибудь, где тепло. Я бы с удовольствием выпила чашку горячего чая.
"Горячий чай". В моей памяти тут же возникает кондитерская, куда однажды меня пригласил мистер Хиггинс, кстати, также жертва двух опасных сил: преступного мира и собственной продажности.
Короче говоря, мы заходим в старомодную кондитерскую, которая попадается нам по дороге в "Еву", и уединяемся в скромном уголке. Я заказываю чай для Линды, себе - кофе и тут же осознаю свою ошибку: принесенные нам чай и кофе почти одинаковы по крепости и даже по цвету.
- Последнее время у вас какой-то подавленный вид, - замечаю я, стоически отпивая глоток подозрительной жидкости.
- Неужели это заметно?
- Боюсь, что да.
- Ах, Питер, я в полной безысходности, - вздыхает Линда.
И чтобы я не ломал голову в догадках, поясняет:
- У меня был разговор с Дрейком. Очень долгий и очень неприятный разговор.
- На какую же тему?
- Тем было две. Первая была приправлена угрозами, вторая - посулами.
- Ясное дело. Ну а все-таки, о чем шла речь?
- Прежде всего он обвинил меня в невыполнении его указаний. Вместо того чтобы играть роль вашей надзирательницы, я стала вашей любовницей. И даже не удосужилась подать ему хоть какую-нибудь мало-мальски интересную информацию о вас.
- Надеюсь, это соответствует истине?
- Да. Однако он использовал это обстоятельство как повод припугнуть меня Марком, тем самым, в очередь к которому, по вашим словам, стоите и вы. "Дорогая, - сказал он мне, - за предательство у меня одно наказание. Возможно, мне недостает воображения, но до сих пор лучшего я не придумал. Не беспокойтесь, я не стану вас мучить. Я просто вас ликвидирую". А когда я спросила, в чем он видит мое предательство - вы ведь один из его людей, - он ответил: "В какой степени Питер мой человек и в какой - нет, как раз вы и должны были выяснить. Во всяком случае, если на этот счет у меня есть некоторые сомнения, я совершенно не сомневаюсь, что вы человек Питера".
Помолчав, она машинально отпивает глоток чая и продолжает:
- В сущности, это была только увертюра...
- А что последовало за ней? Вам предложили занять место Бренды?
Линда поднимает голову и вопросительно смотрит на меня:
- Откуда вы знаете?
- Что еще может захотеть такой человек, как Дрейк, от женщины, убедившись, что она не годится на роль доносчицы?
- Да, он предложил мне занять вакантное место интимной подруги. И не преминул намекнуть, что это единственная возможность избежать наказания.
- И вы, разумеется, признались, что любите меня...
- М-м... что-то в этом роде.
- На что Дрейк вам ответил: "И продолжайте его любить, кто вам мешает. Я не требую от вас любви, я хочу, чтобы вы со мной спали".
- Можно подумать, что вы подслушали наш разговор, - говорит Линда.
- Мне незачем подслушивать. Этот человек сидит у меня в печенках. Разбудите меня среди ночи и спросите: "Что бы сказал Дрейк по поводу того-то и того-то..." и я едва ли ошибусь.