Общепризнан в Америке факт, что кофе расстраивает мозговую деятельность и почки, а чай, исключая зеленый, который рекомендуется примешивать в умеренном количестве к пуншу, стягивает внутренности и превращает порядочные желудки в каучуковые мошны. А мне, если хотите знать, кажется стопроцентно верной позиция Мечникова: качество жизни напрямую зависит от желудочного здоровья. И если вдруг в Утопии нет славного эля, я изберу единственный напиток, какой можно приравнять к хорошему вину – простую воду.
Ботаник, тем временем, твердо стоит на своем.
Слава Богу, это моя книга, и окончательное решение остается за мной. Он может хоть написать свою собственную утопию и сделать так, чтобы все ничего не предпринимали, кроме как с согласия ученых Республики, в вопросах еды, питья, внешнего вида и жилья – строго по Этьену Кабе. Я решаюсь на маленький эксперимент, который решит наш спор – и на стойке гостиницы интересуюсь у учтивого, но отнюдь не подобострастного хозяина (этак осторожно, с приличествующей двусмысленностью), можно ли тут раздобыть кой-чего.
– Ну что, мой дорогой трезвенник? – говорю я, окидывая друга победным взглядом. Мне подают поднос с высоким бокалом. Глубокий «ох» исходит из нутра возмущенного ботаника.
– Да, пинта отличного светлого пива! – смеюсь я. – Есть в Утопии и пирожные, и эль! Так выпьем же за то, чтобы в этом прекрасном мире никогда не было излишеств, знакомых нам по Земле! Выпьем особенно за наступление того дня, когда земляне научатся различать качественные и количественные вопросы, согласовывать добрые намерения с добрым умом, а праведность – с мудростью. Ведь одно из самых гнусных зол нашего мира – это, несомненно, беспросветная дикость понятия о благе.
§ 7
Скорее в постель – и спать. Но, право, нельзя же так сразу – лечь и отключиться. Сперва мой мозг, как собака на новом месте, должен «утоптать» себе место. Странные тайны мира, о котором я все еще знал донельзя мало – горный склон, сумеречная дорога, движение странных машин и смутных форм, свет окон многих домов, – напитывают меня любопытством. Лица, виденные мной, прохожие, хозяин этой гостиницы, чуткий и миролюбивый, чей взгляд выдает все же крайнюю степень заинтересованности, – все как на ладони. Я чувствую, сколь моему существу непривычны устройство и обстановка этого дома, вспоминаю незнакомые блюда. За пределами этой маленькой спальни – целый мир, невообразимый новый мир. Легионы самых шокирующих открытий ждут меня в обволакивающей здание гостиницы темноте, и где-то там же – немыслимые возможности, упущенные соображения, неожиданности, несоизмеримости, тайны, целая чудовищная запутанная вселенная, которую я должен изо всех сил разгадать.
И вдруг из суматохи непривычных предвосхищений выплывает образ ботаника, столь поглощенного своей корыстной страстью, что вся Утопия для него – лишь фон личной драмы, посвященной несчастливой, доканывающей любви. Я напоминаю себе о том, что и у его дамы сердца где-то здесь есть эквивалент. Но вскоре эта мысль, а за ней – и все другие, истончается и расплывается – и растворяется, наконец, в приливе сна…
Глава третья
Экономика Утопии
§ 1
Эти утописты Модерна с всеместно распространенными хорошими манерами, всеобщим образованием, прекрасными свободами, которые мы им припишем, их мировым единством, мировым языком, кругосветными путешествиями, не стесненным ничем механизмом купли-продажи, будут представляться нам сумеречными фантомами, пока не продемонстрирована способность их сообществ к самоподдержанию. Общая свобода утопистов, во всяком случае, не подразумевает повальное тунеядство; как бы ни был совершенен экономический уклад, принцип порядка и безопасности в государстве всегда будут основаны на уверенности в том, что работа будет выполняться. Но как – и какой будет экономика Утопии-модерн?
Во-первых, такому огромному и сложному государству, как мировая Утопия, и с таким мигрирующим населением потребуется какой-нибудь удобный знак, чтобы контролировать распределение услуг и товаров. Почти наверняка им понадобятся деньги. У них будут деньги, и не исключено, что при всех своих горестных мыслях наш ботаник, с его натренированной наблюдательностью, с его привычкой разглядывать мелочи на земле, приметит и поднимет здешнюю монету, выпавшую из кармана путника – где-нибудь за час до того, как мы дойдем до гостиницы в долине Урсерен. Итак, вот мы с ним стоит на высокой Готардской дороге – и разглядываем мелкий кругляш, способный прояснить для нас столь многое о том причудливом мире, в который мы угодили.