Такие люди в Утопии должны представлять из себя вымирающее поколение – от этой истины никуда не деться. Им на смену должны прийти люди исключительного качества. Лучшие мужчины (насколько таковых вообще можно выделить) должны иметь самую полную свободу государственной службы и равно полную возможность быть отцом. И каждый должен быть открыт для утверждения себя достойным господства.
Роль Природы в этом процессе состоит в том, чтобы убивать более слабых и глупых, сокрушать их, морить голодом, подавлять их, используя в качестве своего оружия более сильных и хитрых. Но человек есть неестественное животное, бунтующее дитя природы, и он все более и более восстает против суровой и капризной руки, воспитавшей его. Он с растущим негодованием смотрит на легионы страждущих бесплодных жизней, которые его род попирает в своем восхождении; в Утопии-модерн он вознамерится изменить древний закон. Неудачники больше не должны страдать и гибнуть, чтобы не умножилось их потомство, но не должно и размножаться племя неудачников, чтобы не страдать и не гибнуть, подталкивая к той участи и всю человеческую расу.
Здесь уже нет нужды пускаться в споры о том, что ресурсов мира и энергии человечества, будь они организованы разумно, вполне достаточно для удовлетворения всех материальных потребностей каждого живого человеческого существа. И если можно сделать так, чтобы каждый человек жил в состоянии разумного физического и умственного комфорта, без воспроизводства низших типов, то нет никаких причин, по которым это не должно быть обеспечено. Но в жизни должно остаться какое-то соревнование, чтобы определить, кого вывести за скобки, а кого утвердить и приумножить. Что бы мы ни делали, человек останется соревнующимся существом, и, пускай нравственная и интеллектуальная подготовка может изменять и расширять его представление об успехе и подкреплять его утонченностью и гуманизмом, никакая утопия никогда не избавит его полностью от эмоциональной драмы борьбы, от ликования и поражений, от гордыни, унижения и стыда. Успехи и неудачи – такие же неизбывные константы, как пространство и время.
Но мы можем многое сделать предпринять более терпимой. На Земле, при всей расточительности милосердия, борьба многих людей на дне общества сводится к стремлению, порой принимающему безобразные формы, наесться, отвоевать жилой угол и облачиться потеплее. Смерти от холода и голода, как хочется верить, ныне более редки, чем прежде, но все равно многим людям достаются аварийные жилища, плохая и скудная еда, обноски вместо нормальных нарядов.
В Утопии-модерн такому печальному положению вещей будет, несомненно, положен конец. Она будет настаивать на том, чтобы каждый гражданин имел надлежащее жилище, хорошее питание и отменное здоровье, был достаточно чист и хорошо одет; на этом главном требовании и будут основаны утопические законы о труде. Выражаясь формулировкой, что знакома всякому, интересующемуся вопросами социальных реформаций, Утопия-модерн будет поддерживать уровень жизни. Любой дом, не являющийся общественным памятником, который не соответствует высоким стандартам здоровья и удобства, утопическое государство немедленно снесет, свалит в кучу материал и возьмет с владельца плату за работу; любой дом, чрезмерно заселенный или антисанитарный, будет каким-либо действенным образом – прямо или косвенно, – экспроприирован, расселен и очищен.
И любой гражданин, бедно одетый, оборванный и грязный, или откровенно нездоровый, или бездомный, или каким-либо иным образом заброшенный и покинутый, будет браться под опеку в утопическом государстве. Ему подберут работу, если он способен к труду, или дадут пособие до тех пор, пока он не сможет обеспечивать себя, приютят и выходят, если он болен.
Государство будет стоять в тылу экономической борьбы как резервный работодатель. Эта превосходнейшая идея действительно лежит в основе британского учреждения работных домов, но она перемешана с призрением старых и немощных, налажена далеко не всеместно, да и основана на предположении, что все население статично и локализовано, тогда как оно с каждым годом становится более мобильным и рассредоточенным. Я уж не говорю, что такими «идейными» работными домами часто управляют с большой неохотой, спустя рукава, да и на растущие стандарты комфорта и самоуважения в прогрессивной цивилизации внимания не обращают. «Невольная благотворительность» властей, нередко выливающаяся в конкуренцию за дешевую рабочую силу что в сельской местности, что в Лондоне – вот с чем мы имеем дело.