то строкой письма.
Печалью,
готовой свести с ума.
Ушла женщина.
Лучше бы не уходила.
Жила бы с моей маятой.
При ней мне всегда
доставало силы
молча грустить о другой,
Что живет в тридевятом краю.
И тоже грустит о том,
что я не принес ей душу свою
и не приду к ней в дом.
Ушла женщина.
Экая жалость.
Эта ушла,
А та
в тридевятом краю
осталась.
Страна Поэзия
Памяти Алексея Ласуриа
Только ли горами да рассветами
знаменита эта сторона?
Славится Абхазия поэтами,
далеко поэзия слышна.
Я не знаю, где ее начало…
Знаю, что конца не будет ей.
Вся она – как море у причала
в ожиданье новых кораблей.
Вся она – как незнакомый город,
где я до сих пор не побывал.
Молодая – как весенний шорох,
древняя – как постоянство скал.
Я иду но городу чужому
в свете дня, в сиянье фонарей.
Улыбаюсь девушкам и женам,
вглядываюсь в лица матерей.
Улицы, что песни, предо мною.
Все в них: и покой, и непокой.
То от них пахнет июльским зноем,
то повеет свежестью морской.
Я иду через бессмертный город.
Шум стихает за моей спиной.
И меня встречают молча горы
белизной своей и крутизной.
Я страницы древние листаю…
И опять поэзия поет.
Словно снег,
мои сомненья тают
перед тайной каменных высот.
А вдали неистовствует море —
все из неба, снега и огня, —
мощным ямбом с тишиною споря,
ритмом покорившее меня.
Слова
Неповторим тот вечный миг,
когда рождаются слова.
Когда они в долинах книг
не обрели еще права.
Вдали от брани и похвал,
они творят свой суд:
то поражают наповал,
то к небу вознесут.
Но сути их я не постиг.
И мысленно молю:
«Остановись,
прекрасный миг,
вместивший жизнь мою».
Осень
Все повторяется в природе.
Опять сентябрь… Дожди шумят.
Вороны в сквере важно ходят,
Стары, как много лет назад.
Ну, хоть бы что-нибудь случилось!
Звезда б упала на балкон,
Иль оказал бы дуб мне милость
Побил бы желудем ворон.
За то, что так они похожи
На злобных недругов моих:
В них та же стать, и те же рожи,
И тот же норов – нагл и лих.
Все повторяется в природе.
Как повторяем мы себя…
И к красоте ее восходим
В печальных красках сентября.
Майское утро
На земле прошлогодние листья,
как кем-то оброненные слова.
И новые почки,
как новые мысли,
тая́т весенние дерева.
Скоро они их выскажут вслух,
в пору майского вдохновенья,
да так, что у ветра захватит дух
и небо ахнет от удивленья.
Доброе утро,
мой древний город,
Вошедший сызмальства
в мою судьбу,
где каждый башенный кран,
как молот,
тянется к серебряному серпу.
Доброе утро, родные люди!
Идущие с флагами из ворот…
Глядите:
небо на синем блюде
солнце хлеб-солью вам подает.
Доброе утро, мой шар
земной!
Пусть же на всех твоих
параллелях
небо встречает людей
тишиной,
земля – богатством,
дома – весельем…
Доброе утро, страна моя!
В майском рассвете —
в улыбках и песнях…
Вся —
от Сороти до Кремля
и до спутника в поднебесье…
Две юности
Отец, расскажи мне о прошлой войне.
Прости, что прошу тебя снова и снова.
Я знаю по ранней твоей седине,
как юность твоя начиналась сурово.
Отец, расскажи мне о друге своем.
Мы с ним уже больше не встретимся в мае.
Я помню, как пели вы с другом вдвоем
военные песни притихнувшей маме.
Отец, я их знаю давно наизусть,
те песни, что стали твоею судьбою.
И если тебе в подголоски гожусь,
давай мы споем эти песни с тобою.
Отец, раздели со мной память и грусть,
как тихие радости с нами ты делишь.
Позволь, в День Победы я рядом пройдусь,
когда ордена ты, волнуясь, наденешь.
«Людей друг у друга крадут…»
А. Пьянову
Людей друг у друга крадут
обиды,
ошибки,
разлуки.
Невзгоды,
к которым вы глухи.
И хваткий мещанский уют.
О, сколько украдено дружб,
замков не имевших на случай,
замков от людских злополучий,
от черных завистливых душ.
Всю жизнь не терпел воровства!
Но вновь за шагами твоими