Не эти обиды смываются кровью.
Вот если к вам друг позабудет дорогу,
Когда ваша карта окажется битой,
И сердце займется тяжелой обидой,
И голос,
И взгляд ваш не скроют тревогу, —
Тогда пусть воздастся за все
Полной мерой!
Не стройте иллюзий,
Не прячьте обиды.
За всё в этой жизни
Должны мы быть квиты —
За счастье с добром
И за подлость с изменой.
«Серебряный век… Имена и потери…»
Серебряный век… Имена и потери.
Отчаянье Блока. Восторги невежд.
И в страшную бездну открытые двери.
И грустная память погибших надежд.
Серебряный век. Золотые потери.
Великие книги и подлые дни.
И первые выстрелы по недоверью.
В разлуку спешащие горькие дни.
Трагический век… Гениальные годы.
Тревожные будни и смутный покой.
И смотрит на нас и печально, и гордо
Серебряный век гумилевской строкой.
«От обид не пишется…»
От обид не пишется,
От забот не спится.
Где-то лист колышется —
Пролетела птица.
Из раскрытых окон
Полночь льется в комнату.
С неба белый кокон
Тянет нити к омуту.
Искупаюсь в омуте,
Где кувшинки плавают.
Может, что-то вспомнится,
Что, как встарь, обрадует.
А рассвет займется —
Может, все изменится.
В душу свет прольется.
Ночь моя развеется.
Жалею зверей
Жалею зверей в зоопарке.
И в цирке мне жалко зверей.
Как люди на зрелища падки!
Когда же мы станем добрей?
И лев уже ходит под кличкой.
Барьер на манеже берет.
И царскую гордость публично
Меняет на бутерброд.
А некто, войдя к нам в доверье,
Устроил аттракцион:
И в пасть онемевшему зверю
Сует свою лысину он.
Лев нежно обходится с нею.
И, занятый скучной игрой,
Он кажется много умнее,
Чем этот манежный герой.
Жалею зверей в зоопарке.
У неба украденных птиц.
Вон той молодой леопардке
Все хочется клетку открыть.
Не терпится выйти на волю,
Вернуться в былую судьбу.
Но приступы гнева и боли
Весьма забавляют толпу.
Ей дети бросают конфетки.
Наверно, жалеют ее.
За что красота эта в клетке?!
И в чем провинилось зверье?
Я взглядом встречаюсь с гориллой.
В глазах у гориллы упрек:
«Я предков тебе подарила,
А ты нас в неволю упек».
И вдруг осенил меня предок
Печальной догадкой своей:
«Ведь им безопасней из клеток
Соседствовать с миром людей».
«Опять за темными очками…»
Опять за темными очками
Я не увидел ваших глаз.
И недосказанность меж нами
Незримо разлучает нас.
А может, вы нарочно прячете
Свои глаза…
Не дай-то бог,
Чтоб кто-то их увидеть мог,
Когда грустите вы иль плачете.
Но вы словам моим не вняли,
Ушли за темные очки,
Боясь,
Когда душа в печали,
Чужого взгляда иль руки.
Отец и сын
Видно, устав от отца своего,
Сдал его сын в дом престарелых.
Сердце не дрогнуло у него
И совесть не заревела.
У сына – вилла в два этажа,
Но места отцу не хватило…
Зашлась тоскою его душа,
Иссякли в обиде силы.
Вскоре ушел отец в мир иной,
Ушел – без вины – виноватый.
Остались от жизни его земной
Плита да скорбная дата.
Не вспомнил сын, что, когда был мал,
Отец был любим и дорог.
Он нянчил его, на санках катал,
Водил на прогулку в горы…
А ныне сын сторожит свой дом,
Где места отцу не дали…
Пылятся печально в шкафу пустом
Его ордена и медали.
Утраты
Мы что-то утратили
В жизни своей…
Хотя так же матери
Ждут сыновей.
По-прежнему дети
Нас учат добру.
По-прежнему светел
Мой лес поутру.
И те же красоты
У белой зимы…
И все-таки что-то
Утратили мы.
Утратили что-то
В других и в себе.
По сердцу работа,
А мысль о рубле.
По сердцу невеста,
Но будущий зять
С ней теплое место
Надеется взять.
Мы были добрее,
Наивней подчас…
А может быть, время
Меняется в нас?
Но так же доверчивы
Те, что пришли.
Делить-то нам нечего.
Кроме души.
Обида
Я этой истиной избитой
Кого сумею поразить?
Слова, рожденные обидой,
Не торопись произносить.
Не торопись обидеть друга
Несправедливостью своей.
Загнать его внезапно в угол.
Хоть он нисколько не слабей.