Выбрать главу

— Ты тоже не промах и знаешь чем впечатлить, — развесёло ответил Эндрю, стукнув себя легонько по колену, — намекаю, дескать, садись, будь поближе.

Леди Ю, с запечатлевшейся на лице довольной гримасой, прикусила нижнюю губу и медленно выпрямилась.

— Садись, — настаивал Нехлюдов, заметив её колебания. — Меня стесняться не стоит.

Через пару минут она и сама про себя посмеялась, что проявила такую мнительность. На коленях у Эндрю ей было очень удобно. Каждой частичкой своего тела Юлия чувствовала тепло, исходящее от Андрея.

Поболтали практически обо всём. И как это и происходит при обсуждении сотни маловажных вещей, не была затронута ни одна сколько‑то значимая. На приглашение сходить в воскресенье в кофейню Леди Ю ответила полным согласием. И только тут она вспомнила.

— Слушай, Андрюш, — произнесла Ветвицкая озабоченно. В чувства её впервые вошло беспокойство за всё это время. — Мы с Оксанкой, скорее всего, отправимся выступать в Венгрию.

— То есть как? Всерьёз за границу? — спросил Эндрю недоумённо.

— Это всё пока только в планах, — ответила ему Ю. — Если хорошо исполним программу на нашей ближайшей «отчётке», то, пожалуй, Ирина Валерьевна выбьет два места на конкурсе в Будапеште, как обещалась ещё с осени прошлого года.

— Обещанного, если ты помнишь такое выражение, ждут три года.

— Так мы к тому сроку выпустимся, — не восприняла этого фигурально приземлённая Юля.

В объятиях они провели несколько нежных минут, и если кто неторопливо начинал высказывать свою мысль, то останавливался, не закончив. На это следовал сонный короткий ответ, и так тишина воцарялась снова.

Эндрю считал себя в тот вечер самым счастливым в мире, рядом с самой прелестной девушкой. И пусть мир его ограничивался училищем, тем кварталом, в котором он жил, да редкими поездками в пригород, для него это был весь мир, кипящий своими страстями, живущий самыми разными и яркими событиями. Мира за пределами этого Эндрю не мыслил и не представлял.

Наконец вернулись Коган с Оксаной. Вид Леонид из себя представлял удручающий: растрёпанные волосы, небрежность во всём внешнем виде, растерянность на лице. Оксана выглядела чуть получше, но уныние её так же коснулось, что читалось в опущенных уголках губ с первого мимолётного взгляда.

Леди Ю, нисколько не смутившись, приподнялась с колен Нехлюдова и ещё мгновение стояла, на него оперевшись, не двигаясь с места.

— Ну что, давайте чаёвничать, — буркнул Коган понуро и без всякого энтузиазма.

Чай Леди Ю показался весьма неплохим, но как на её вкус, сахара можно было добавить побольше.

Послесловие.

Уважаемому читателю уже должно быть известно, что Коган, сочинив стих, так и не осмелился его произнести перед Оксаной. Но поскольку Леонид прочитал то самое стихотворение впоследствии мне, я его бережно записал, и хочу с тобой поделиться. Пусть даже несколько хромает размер и заметна общая искуственная патетика в целом, — я верю, что Коган написать по-другому не мог.

Я люблю это стихотворение в том его виде, в каком услышал его впервые. Вот, кстати, и оно само:

Твоих очей и губ твоих прекрасны очертанья.

Один здесь я; в разлуке с той, которою люблю.

Вдали от той, что дарит мне душевные терзанья, Чьим именем, любовью чьей я каждый миг дышу.

И пусть злословит кто, — не робок, не испуган, Мне безразличны ревности чужие языки.

Я лишь хочу, чтоб ты была моим сердечным другом, И вместе б мы прошли чрез все завистников клыки.

Клавиша без номера. Менуэт.

Совершенно особое воздействие на человека оказывает дорога. Каждый, кто погружался в это неповторимое, медитативное состояние знает, как может смягчить бушующие внутри чувства долгий и неторопливый путь.

Проплывают за автомобильным стеклом нескончаемые поля и деревья; меняются одна за другой заправочные станции, и вот ты уже крепко увяз в паутине собственной мысли, блуждающей между самыми разными предметами, и некую неизъяснимую глубину обретают тогда твои размышления.

Я, как и обещал того Когану ранее, отправился вместе с ним на охоту в Саратовские предместья.

Вёз нас туда отец Леонида — неизменнно добродушный Борис Семёнович. Сперва, ещё ранним утром, когда мы только укладывали в багажник свои тяжёлые сумки, он, отведя меня в сторону, самым подробным образом обо всём расспросил.

Открыл я ему обстоятельства нашего с Лёней знакомства, слегка приукрасив в деталях. Поведал и то, что поеду охотиться первый раз в жизни. «Нет, оружия не боюсь, скорее любопытство к нему имею, хотя никогда из него не стрелял». Зарекомендовал я себя отцу, человеку нрава, надо заметить, весьма экстравагантного, с первой минуты знакомства.