Как сейчас помню его несколько грузное телосложение, не лишённое, впрочем, черт едва уловимой изящности.
Коган-старший одет был в неопределённого цвета поношенную ветровку, — так как не стал разряжаться пёстро для вылазки на природу, — на ногах его красовались высоченные сапоги, а проседь на голове венчал берет, похожий на те, которые носят художники (такой головной убор совершенно в моём представлении не вязался с образом охотника).
Наконец вся имевшаяся у нас кладь была уложена, и мы, заняв с Леонидом два места сзади, за разговором и не заметили, как старенький «Volvo» тронулся. Спустя короткие десять минут Борис Семёнович выехал за городскую черту. К тому времени, когда мы оставили наш провинциальный N-ск позади, я успел проснуться окончательно.
Сомнения о недружелюбной настроенности Когана-отца ко мне также рассеялись.
«Коган-отец, Коган-сын», — задумался я ненароком. «Коган-Святой Дух», — и рассмеялся, подумав так.
— Что такое? — заметив мою весёлость, спросил Леонид.
— Да это я о своём, — и отмахнулся. — Не бери в голову.
Мысли сменились, сразу став грустными, достаточно было вспомнить о Юлии. Про то, что она встречалась теперь с Эндрю, я выяснил незадолго до самой поездки, и меня охватили теперь тяжёлые переживания, как только я об этом подумал.
Какой‑то краешек моего сердца, быть может, самый пыльный его уголок, продолжал верить, что Ю питает ко мне нежные чувства. Я прислонился лбом ко стеклу, так чтобы лица моего не было видно спутникам, и смотрел на пейзажи.
Ехали мимо берёзовой рощи. Живописные деревья раскинулись по обе стороны от дороги, и мне порой чудилось, что тоненькая фигурка Юли выйдет сейчас из‑за стволов, явит себя, перестав прятаться, и выйдет поближе к дороге, помахав нам рукой.
Бесконечные пашни, одинокие домики в центре поля, — вдали от указателей и знаков, бывших на самой обочине, — мелькали без остановки.
Особенно ярким моментом сохранился в моих воспоминаниях наш переезд через мост, возведённый над одним из изгибов протянувшейся по России бескрайней матушке-Волге. Зелёный кузов автомобиля блестел в лучах палящего солнца, давно уже вставшего над землёй и приближавшегося к зениту.
Борис Семёнович, увидя, что путь преградила шедшая нам навстречу пешая процессия, остановился.
Впереди, стройными рядами, шагали на нас десятки одинаковых Леди Ю: каждая из них была облачена в светлые апостоловы одежды. Приближаясь, сияли бессчётные нимбы над белокурыми головами.
— Как похожи все друг на друга, — толкнул меня в плечо завороженный Леонид.
Одна из них, проходившая мимо машины, увидела меня внутри. Широкая улыбка осветила лучезарное лицо ангела.
Озорно она постучалась в стекло, и на том моё сновидение прервалось.
Обнаружил себя я, проснувшись, в салоне совершенно одним. Автомобиль стоял припаркованным на незнакомой стоянке, и, выглянув, я увидел мерцающие впереди огоньки придорожного бистро. Стучал, как оказалось, усевшийся на капоте голубь с белым, как снег, оперением. Разглядев какие‑то крошки, тот проворно действовал клювом, и тем самым звуком меня разбудил.
Через некоторое время оба Когана возвратились. Леонид всё ещё держал завёрнутый в салфетку недоеденный хот-дог.
— А мы не стали тебя будить, — заявил он. — Ты как на мосту задремал, я тебя и расталкивать не решился.
Пойди, что ли, перекуси. Больше остановок не будет.
— Мы уже почти у самой границы области, — довольно заметил Борис Семёнович. — Успеваем минута в минуту.
Так что можешь не торопиться.
Я послушался и спокойно вылез наружу. При ходьбе затёкшие ноги отдавали ноющей болью. С любопытством я осматривался по сторонам, пока шёл к одноэтажному зданию забегаловки. Кругом, куда ни взгляни, тянулись леса. Маленькая стоянка с её расчерченными белыми полосами для каждого автомобиля фактически пустовала.
Только несколько рабочих неподалёку спешно затаскивали в «Газель» старый, судя по виду его, диван.
Я подумал, что очень давно не был от дома так далеко.
****
После недавних событий и разрыва со мной всяких дружеских отношений, Саша если и гулял по училищу, то теперь и единственно только, бродя везде в одиночку.
Разговорами его отвлекать было некому, и сейчас он ходил, во всё внимательно вглядываясь, глаз его подмечал отныне каждую мелочь, да и сам внутренний взор, как казалось, приобрёл большую цепкость, а каждое движение чувства стало в душе острей.
В эту долгую послеобеденную перемену Саша по заведённой недавно привычке прогуливаться именно там, измерял шагами так популярный среди студентов Зеркальный Зал. Кто‑то купил себе кофе в буфете — и он сидит изо дня в день, не меняя даже самого места в углу у фонтанчика. Добравшаяся с опозданием ежедневно здесь в спешке поправляет причёску в то же самое время. Наиболее креативные упражняются в остроумии, оставляя у самого верхнего края отражающего стекла зачастую скабрезные надписи, начёрканные кое‑как маркером.