Фетинье Андреевне показалось, что летчики о чем-то шушукаются, у нее учащенно забилось сердце. Наведя винчестер на самого рослого, она окликнула:
— Кто такие? Откуда вы?
— Здорово, товарищи! — задушевным баском ответил широкоплечий летчик в кожанке. — Да подойдите ближе. Мы из Москвы, товарищи…
«Товарищи»… «из Москвы» — многое объяснили эти слова.
— Фотя, это свои, машина советская, — сказал Чен Мен Бон.
— Разумеется, свои, и машина советская, — весело поддержал тот же летчик. — Давайте знакомиться: вот этот высокий дядя — наш штурман Александр Васильевич Беляков, этот — летчик Байдуков Егор Филиппыч, ну а я — Чкалов…
Смущенно пряча за спину оружие, жители острова приблизились. Они расспрашивали о полете, смеялись над своими подозрениями. Машину прочно закрепили, выставили около нее охрану.
Чен Мен Бон пригласил экипаж к себе. Летчики медленно побрели к поселку. Только теперь, после трех бессонных суток и сверхчеловеческого напряжения последних часов, они почувствовали невыносимую усталость.
— Лодка на Лангр ушла, скоро в городе узнают, что вы у нас, — сказал Чен Мен Бон.
Фетинья Андреевна напоила летчиков чаем, от еды они отказались.
— Вот поспать бы часиков пятнадцать, — потянулся Чкалов.
Тем временем радиостанции настойчиво вызывали «АНТ-25», в эфире неслись его позывные: «РТ-РТ-РТ»… Но самолет не откликался.
Первую весть о нем принесли николаевские пограничники: воздушный рейс через Арктику на Дальний Восток успешно завершен — «АНТ-25» прошел без посадки по ломаной линии 9374 километра.
Поздняя ночь. В домике Чен Мен Бона я дописываю первую корреспонденцию с острова. Чкалову не спится, его томит жажда. Он поднимается с меховых шкур, разостланных на полу, черпает ковшом воду и жадно пьет. Возвращаясь, он тихо подходит к широкой постели, где рядышком спят Байдуков и Беляков, поправляет сбившееся одеяло, бережно укутывает их, и лицо его светится улыбкой, напоминающей ту, что я видел в Москве, когда Валерий Павлович вернулся из детской.
— Егорушка… Саша… Драгоценные ребята!.. — шепчет он с нежностью в голосе.
— Любишь их, Валерий Павлович.
— Да как не любить таких!
А ведь им Чкалов никогда не высказывал этого: глубокое чувство братской привязанности таил за шутливо-грубоватой манерой обращения.
Подразделение инженерных войск, прибывшее из Николаевска, круглые сутки строило деревянную площадку. Чкалову удалось превосходно посадить «АНТ-25», но рисковать на взлете не следовало. Привезли бревна, доски, инструмент. Ожил пустынный берег. Бывалые капитаны, не раз посещавшие этот уголок Охотского моря, проходя теперь мимо острова в ночную пору, могли вообразить, что сбились с курса: на кусочке суши, длиною в двенадцать километров и около тысячи метров в поперечнике, сияли гирлянды электрических огней. У берега стояли баржи. Бойцы и местные рыбаки переносили по мосткам длинные доски и укладывали их рядами на прибрежной гальке.
Сновали грузовики, тарахтели тракторы, дымились походные кухни. Вырос белый городок — десятки палаток. Открылся пункт медицинской помощи. На тонких шестах повисли провода полевого телефона. Поднялись мачты походных радиостанций.
Три-четыре раза в день я отправлял в редакцию записи рассказов летчиков и свои короткие радиограммы.
Чкалов знал, что я во сне и наяву вижу возвращение в Москву на борту «АНТ-25». Его не смущало, что самолет рассчитан только на трех человек. «Понадобится, так усажу за милую душу и шестерых», — говорил Валерий Павлович. Но взять пассажира с острова он не мог: чтобы взлететь с ограниченного по размерам настила, надо было предельно облегчить машину.
— Вот что: дуй, не откладывая, в Хабаровск и жди нас, оттуда полетим вместе, — сказал Чкалов.
Полтора часа тряски на торпедном катере по Охотскому морю и амурскому лиману, четыре часа в кабине рейсовой летающей лодки, и я снова оказался в Хабаровске.
На другой день сюда прилетел краснокрылый «АНТ-25».
С ГЕРОЯМИ — В СТОЛИЦУ
На аэродроме, окраинах и центральных улицах толпы хабаровцев приветствовали экипаж. Дети осыпали летчиков цветами. Из репродукторов слышался голос Чкалова, задушевный и мужественный:
«Нам троим выпала честь совершить дальний перелет. Но таких, как мы, — многие тысячи! Когда понадобится, мы сумеем пролететь куда угодно. Мы не собираемся никого трогать, мы создаем счастливую жизнь на советской земле, но, если нам попытаются помешать, ответим на удар десятью ударами!..»