Судя по текущей биографии, грешки неведомого прошлого за мной водились, но какие-то мелкие, невыразительные. Расплачиваюсь за них медной монетой, но в полном объеме кошелька. Любая радость, любое достижение обязательно уравновесятся огорчением или убытком. Если встречу хорошего человека, его тут же встретит другая. Выбор мужчины очевиден. Если починю бачок унитаза – погаснет фитиль в колонке. Если сдам детективчик в издательство – его утвердить не успеют, а гонорар, пожалуйста – уже оставлен в Москве. Но моральное удовлетворение (взяли на рассмотрение, не зря приехала!) не будем сбрасывать со счетов. Ему и порадуемся.
Скоро вернусь на Черешневую к издательству «Арабелла», оттуда у дома 145 я поворачивала налево в поисках химчистки. И к метро тоже двинусь налево, через разбросанные неживописно объекты жилого и производственного назначения. Скоро сяду в теплый вагон…
На проезжей части Черешневой стояли мужчины и женщины, что-то спинами заслоняя. Сирены взорвали воздух, два милицейских «Уазика» и скорая помощь промчались мимо, вклинились в поспешно раздвигавшуюся толпу. Люди в форме и в штатском высыпали на дорогу, требуя, чтоб любопытные отходили как можно дальше. Теперь стало видно: высокий черный автомобиль, перевернутый верх колесами, замер у кромки дороги. Его скольжение на крыше остановило могучее дерево, но не оно стало причиной аварии. «Стреляли, стреляли!» – повторяли вокруг. Сломанный американский флажок валялся в грязи. Неужели они?
Я осторожно протиснулась вперед. Трупы мужчины и женщины лежали на тротуаре, метрах в пяти от «Джипа». Худенькая блондиночка с разбитым грязным лицом… Кровавое пятно на лбу – след, оставленный убийцей... Рыжеволосый парень принял две пули…
Я на пару минут застыла, будто выпала из действительности. Жалость к людям, чья судьбы на миг пересеклись с моей, комом застыла в горле. Какая теперь разница, кто кого обидел? Терзания нашего самолюбия бессмысленны и убоги перед категоричной безвозвратностью смерти…
Двое парней в пропитанных машинным маслом одеждах вытирали черной тряпицей окровавленные ладони и объясняли представителям закона, что мертвые не сами выбрались на дорогу. Братья Полозовы, Виталий и Николай, работали в гараже, когда услышали выстрелы, визг тормозов, лязг железа, а через секунду – рев рванувшего автомобиля. Парни выскочили на улицу, у одного в руках оказался увесистый ломик, у другого труба с монтировкой. Зачем прихватили, не помнят, наверное, собирались оказать сопротивление убийце. Но убийца их не дождался. Нет, машину не разглядели, резко ушла в переулок.
Братья бросились к перевернутому автомобилю, тут и пригодился инструмент – отмыкать заклинившие двери. Надеялись, жив кто остался, помощь окажут. А как открыли, поняли – несчастным уже не помочь. Тела свисали вниз головами, крепясь на ремнях безопасности. Точные выстрелы в лоб сделали свое дело.
Уже собирался народ, кто-то вызвал милицию. Несколько рассудительных голосов вразнобой увещали Полозовых: вот они номера – дипломатические. В неприятную историю можно попасть, в историю с международным резонансом. Затаскают потом по допросам: не утаили ли какой улики? Не намеренно ли стерли отпечатки? Да и о собственной безопасности надо подумать: «Джип» может в любой момент вспыхнуть или взорваться. Следует отойти на безопасное расстояние и ожидать прибытия компетентных товарищей.
Но Виталий и Николай рассудили иначе: собирать улики – обязанность милиции. Утрясать конфликты – забота дипломатов. А наше дело – общечеловеческое, христианское. (Уже оправляясь от шока, я с интересом наблюдала за тридцатилетними работягами, без капли ханжества или нравоучения упомянувшими о своей вере.) Как раз по причине, что «Джип» непременно может взорваться, парни сунули головы в окровавленный салон, отцепили замки ремней, вытянули погибших, уложили рядышком на асфальте, на безопасном расстоянии от машины. Считают, что поступили правильно. Родные должны опознать своих мертвецов. Похоронить, как принято, в открытом гробу, чтобы друзья-знакомые могли навсегда проститься.