Егоров пришел на заседание больной; он присел у раскрытого окна, пил крепкий чай и, казалось, весь поглощен был тем, что видел за окном. Что же он там видел? Под самыми окнами росли тополи, ветер раскачивал вершины деревьев и то пригибал их к земле, то выпрямлял, и белый пух залетал в комнату. Где-то на переезде, тяжело дыша, шел поезд, груженный углем, по улице прошел маленький хлопчик, держа в руке чернильницу. Напротив райкома, за садиком, возводились стены Дворца культуры. В деревянной люльке подавали наверх бетон. В саду на площади росли молодые деревья: клен, берест, акация… Сад этот был любимым детищем Василия Степановича. Год тому назад молодые саженцы были привезены из питомника и посажены в жесткую землю. За год они хорошо поднялись. Сад окружен железной ажурной решеткой. Я помню, с какой страстью обсуждали вопрос об этом саде и о том, каким должен быть рисунок решетки. И сошлись на том, что решетка должна быть ажурная, как бы воздушная.
Вот подъехал к зданию райкома парторг «Девятой» шахты Тихон Ильич. Он соскочил с таратайки, стряхнул с себя пыль и привязал лошадь к стволу акации. Егоров, высунувшись из окна, яростно закричал;
— Дерево погубишь!
Мещеряков поспешно отвязал лошадь и увел ее во двор.
Заседание шло своим ходом. Существо вопроса, который обсуждался на бюро, заключалось в том, что темпы проходки главного и вспомогательного стволов на шахте «Капитальная» были угрожающе медленны. Выяснилось, что восстановители дошли до 6-го горизонта и дальше наткнулись на непреодолимые трудности. Ствол был деформирован, порода и железо сплющены, откачивать воду не представлялось никакой возможности. Приходько, докладчик по этому вопросу, видел все зло в главном инженере шахты «Капитальная» — Афанасьеве. По словам Приходько, Афанасьев не сумел организовать должным образом работу по проходке. В проекте решения, который зачитал Приходько, было сказано, что Афанасьев должен быть освобожден от работы. Когда Приходько перешел к проекту решения и сказал в своем обычном решительном тоне: «Установлено…», Егоров встрепенулся и прервал его:
— Простите, товарищ Приходько, но мне не совсем ясно, что установлено и почему товарища Афанасьева вы предлагаете освободить от работы главного инженера.
Приходько спокойно ответил, что, во-первых, установлено, что темпы проходки ствола угрожающе низки; во-вторых, товарищ Афанасьев явно не справляется с порученной ему работой и, видимо, должен уйти с шахты.
— Он крутовик, — сказал Приходько.
Егоров пожал плечами.
— При чем тут крутовик, — сердито сказал он.
— А при том, — чуть повышая голос, сказал Приходько, — что он привык работать на крутых пластах, а у нас пологие пласты.
И он посмотрел на Егорова так, словно хотел сказать: дескать, пора это знать…
— Так-то так, — сказал Егоров, — но мне почему-то не совсем ясно, какой вывод вы делаете из создавшегося положения. Когда на фронте намечалась какая-либо операция, особенно наступательная, то, анализируя обстановку, мы искали ответа для будущего решения…
При этих словах Степан Герасимович переглянулся с хмуро молчавшим Панченко: дескать, опять пошли аналогии из военной жизни.
— Я понимаю, — спокойно сказал Егоров, — что механически переносить условия действий из военной обстановки в горную нельзя, но кое-что перенять можно. Мне кажется, что мы с вами должны не только устанавливать обстановку, положение дел на шахте, но и найти должное решение. По крайней мере, — пути к этому решению. То, что вы установили — это скорее дело треста, дело Панченко. Мы же с вами должны иметь свою точку зрения, свой подход к решению задач. Вы правильно обрисовали обстановку: взять воду трудно, мешает порода. Но взять нужно.
Он вдруг повернулся к сидевшему в уголке Афанасьеву, пожилому инженеру, высокому, худощавому.
— Это ваше личное желание уйти на крутые пласты?..
Афанасьев выпрямился. Он смотрел куда-то в окно, на серебристый тополь, который раскачивался под ударами ветра.
— Видите ли, — сказал он задумчиво, словно размышляя вслух, — одно время я тоже считал, что самое лучшее в создавшейся обстановке — уйти с шахты.
— А теперь? — быстро спросил Егоров. — А теперь вы все еще продолжаете считать, что вам нужно уйти?
— Теперь я думаю другое, — медленно сказал Афанасьев. — Я, кажется, кое-что нашел для решения… Жаль расстаться, хорошее будущее у этой шахты. Нужно испробовать одно средство — всасывающую пику.