- И знаете, что пугает меня больше всего?- Патрик его будто не слышал, глядя перед собой, словно в трансе.- Что однажды проснусь и не вспомню её лица. Тогда исчезнет последнее, что примиряет меня с этим миром...
Аббат резко остановился. Патрик прошёл ещё несколько шагов, прежде чем это заметил, и рассеянно обернулся. Преподобный говорил, как если бы каждое слово давалось ему с трудом:
- Это моя вина, Патрик… Я считал твои чувства детской влюблённостью, которая рано или поздно пройдёт. Но всё зашло слишком далеко. Я буду говорить с коллегией о месте для тебя в одной из курируемых нами областей далеко отсюда. Возможно, увидев человеческие страдания, бедность и болезни, смерть детей и отчаяние родителей, ты отвлечёшься от собственных переживаний...
- Я не священник и никогда им не стану,- оборвал его Патрик.
- И не нужно. Но смена обстановки пойдёт тебе на благо, сын мой.
Лицо Патрика приняло жёсткое выражение, глаза вспыхнули злыми огоньками.
- Я – не ваш сын,- холодно произнёс он.- Моим отцом был проклятый дух, который соблазнил мою мать, а потом довёл её до безумия и самоубийства.
Если тон подопечного и задел аббата, он это не показал – только улыбнулся и ласково произнёс:
- Радость отцовства несовместима с моим саном. Но, будь у меня сын, не мог бы любить его больше, чем тебя. Я займусь подготовкой. Как только сдашь экзамены, соберёшься в путь. А теперь отдохни. Доброй ночи!
Патрик не произнёс ни слова, мрачно глядя ему вслед. Потом вздохнул и медленно побрёл в сторону пруда. Выждав, пока шаги аббата утихнут вдали, я наступила на валявшуюся рядом ветку. Патрик мгновенно обернулся на звук, напряжённо вглядываясь в темноту.
- Кто здесь?
Я бесшумно вышла в пятно лунного света.
- Прости, не хотела тебя напугать.
Лицо Патрика стало меловым. Он смотрел на меня так, словно перед ним разверзлась земля, я слышала гулкие удары его сердца, которое билось всё сильней и сильней... Стараясь не обращать внимания на вибрацию диска, улыбнулась. Патрик судорожно вздохнул, будто ему не хватало воздуха, и неожиданно жёстко спросил:
- Что случилось? Почему ты здесь?
- Ты угадал, именно в этой последовательности. Кое-что случилось, и я здесь, потому что мне нужна помощь.
- От меня? По-твоему, я достаточно взрослый для этого?- голос Патрика был ледяным.- Кстати, можешь меня поздравить. Мне исполняется двадцать через...
- Послезавтра, я знаю. Но поздравлять с днём рождения заранее – плохая примета.
Губы Патрика сжались, глаза испытующе впились в моё лицо.
- Не смотри так,- качнула я головой.- У подобных мне очень хорошая память.
- Иными словами, за всё это время ты ни разу не подумала обо мне. Но вдруг вспомнила, когда тебе понадобилась помощь?
- Я действительно пришла не ради твоего дня рождения. Хотела узнать, как у тебя дела. Ты счастлив?
- Абсолютно счастливыми мнят себя только сумасшедшие и идиоты,- зло усмехнулся Патрик.- Я не причисляю себя ни к тем, ни к другим. Но у меня есть всё, что мне нужно.
Заявление прозвучало настолько убедительно, что, не подслушай я его разговор с аббатом, нисколько бы не усомнилась в правдивости этих слов.
- Рада за тебя. Но совсем не понимаю, за что ты в обиде на меня.
Патрик молчал. Последний раз, когда мы виделись, ему было почти семнадцать. Он и тогда обращал на себя внимание, но красота его казалась неоформившейся, как уже написанная, но ещё не просохшая картина. Теперь она была завершённой, отделанной до мельчайших деталей. Патрик был не просто красив, он завораживал. Густые с медным отливом волосы, очень белая, словно мраморная, кожа. И с мраморного, идеально очерченного лица, смотрели светло-зелёные с кошачьим разрезом глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. Я восхищённо улыбнулась.
- Ты стал таким красивым. Наверное, от поклонниц нет отбоя.
Лицо Патрика не выразило ничего. С начала нашего разговора он не оторвал от меня взгляд, по-моему, даже ни разу не моргнул. Но в глазах застыла обида... и боль.