— Молчи, — приказывает мама и закрывает меня своей спиной.
— Варя, неужели ты хочешь, чтобы и с ней что-то случилось?
— Молчи, — повторяет мама.
А я… я теперь понимаю, о чем говорила Ника. Физические травмы и рядом не стояли по сравнению с тем, что я ощущала, слыша этот голос.
Страх, отчаяние, беспомощность.
— Чтобы оно не предложило, не смей соглашаться. — Мама будто читает мои мысли. — Иначе… папина смерть будет напрасной.
Она хочет еще что-то сказать, но какая-то невидимая сила сбивает ее с ног и тянет в коридор. Я едва успеваю выронить нож и схватиться одной рукой за шиворот ее кардигана, а второй рукой уцепиться за батарею.
— Твоя смерть тоже будет напрасной, — слышится дикий смех.
Рывок и я обезумевшими глазами смотрю на кусок ткани, оставшийся в моей зажатой ладони.
Короткий вскрик и мама, царапая ногтями пол, цепляется за угол и смотрит на меня. Этот взгляд, полный понимания того, что сейчас произойдет…это немое прощание… я никогда его не забуду.
Еще рывок, маму утаскивают и в коридоре вдруг становится так светло, будто мощность софитов выкрутили до предела. А затем слышится звук рассекаемого воздуха и обои заливает первая полоса крови. Затем еще раз, и еще, и еще. Тело падает на пол с глухим стуком, словно сломанная игрушка и яркий свет тут же гаснет, будто специальное шоу окончено.
И я ведь не сразу понимаю, что тот вой, который слышится вокруг, принадлежит мне. Разум окончательно отключается, я перестаю понимать где я и что происходит. Мой мир окончательно превратился в одно сплошное кровавое месиво.
— Твоя взяла, — шепчу онемевшими губам, когда «Ника» появляется в поле моего зрения, играючи перебрасывая из рук в руки что-то отдаленно похожее на маленькую голову.
— Я знаю, — она отбрасывает ее в сторону и, схватив меня за горло, поднимает с колен. — Все было бы иначе, если бы ты сразу согласилась на сотрудничество.
— Лжешь, — хриплю в ответ, болтаясь в воздухе и цепляясь одной ладонью за ее руку, — ты бы их все равно убила… Но знаешь, я ведь тоже …
— Что «тоже»?
Но вместо ответа, вгоняю ей нож, который я успела подхватить с пола и до этих пор прятала в рукаве. Сталь мягко входит в подбородок и устремляется вверх, пробивая все жизненно важное тому, что совсем недавно было моей подругой. Проворачиваю рукоятку, делая так, чтобы рана не закрывалась и сущность открывает рот, извергая на меня каскад крови. А затем резко отпускает мое горло и с воплями ползет по стене, а оттуда на потолок. Но силы, как жизнь покидают это тело и гравитация тоже вносит свои поправки. Оно падает с высоты и приземляется на ножку перевернутого стола, пробивая тем самым грудину.
И снова наступает эта оглушающая тишина. Но теперь она не пугает, а лишь констатирует тот факт, что все закончилось. На всякий случай с противным хлюпаньем вытягиваю нож из Ники и бреду в коридор. А там, среди разрухи и щепок мебели, падаю на колени у тела мамы. Убираю с ее лица слипшиеся от крови пряди и поглаживаю по голове.
— Ты полежи, отдохни, — говорю в пустоту, — а завтра мы пойдем в магазин и купим то ужасное платье, которое ты так хотела, чтобы я носила. И папа ради такого дела даже не пойдет на работу и возьмет свой первый отгул за этот год. Верно, пап?
Но ответа нет.
И больше никогда не будет.
Я не успела… Я опоздала.
И я кричу.
Кричу изо всех сил, вкладывая всю свою боль и срывая глотку.
Глава 22. Сейчас
— Я думала, что убила ее, — шепчу, — я ведь убила ее.
В отличии от воспоминаний, сейчас слез не было. Наверно, уже успела все выплакать до этого. И глаза мои сейчас сухие, как тот песок в известной пустыне. Только чувство пустоты внутри полностью совпадало с пустотой, что меня окружала. А я ведь даже не прошла в другую часть квартиры. Так и осталась в коридоре. Лишь незаметно для самой себя оказалась на коленях ровно в том месте, где лежала мама и откуда меня потом забрала полиция.
— Посмотри на меня, — слышится голос и я повинуюсь.
Поднимаю глаза и все слова теряются. Теперь я понимаю, чего добивался Егор. Эта встряска…она была необходима, чтобы я окончательно пришла в себя. Перестала избегать и прятаться от боли и приняла ее всю без остатка.
И только после этого, я наконец-то все «увидела».
Ярко, четко, до мурашек пробирающее зрелище.
Егор — не человек.
Безобразное лицо было покрыто шрамами и имело темно-серый оттенок. Неестественно желтые глаза без ресниц и бровей смотрятся жутко, но еще хуже выглядит рот. Губ почти невидно, они по цвету сливаются со всем лицом и только когда он усмехается, поняв, что я его рассматриваю с нескрываемым отвращением, обнажаются кривые острые зубы с грязным налетом.