— Разрешите сдавать? — учтиво спросил Фокин.
Каштанова посмотрела на часы.
— Написал?
— Разумеется.
— И проверил? — Елене Васильевне от души хотелось, чтобы в этом состязании победителем вышел Фокин. От нее не убудет, за свой авторитет она не боялась, потому что никогда не думала о нем. Но Фокин… Пусть будет его верх!
Некоторые люди оттого и злы, что ни в чем не могут добиться верха.
— Хорошо проверил?
— Разумеется. — Фокин смотрел прямо в глаза. Учителей оторопь брала от этой его привычки хладнокровно смотреть в глаза старшим.
Елена Васильевна взяла тетрадь и открыла ее. Фокин бесстрастно следил за ней. Класс — Каштанова спиной почувствовала — насторожился. Елена Васильевна приготовилась к худшему.
Так и есть! Слово в слово из учебника, и запятые все на месте, потому что и запятые из учебника.
Елена Васильевна на мгновение испугалась, как при встрече с мистикой. Потерла лоб.
— Как же так, Фокин… Я же глаз с тебя не сводила… Я же весь урок…
— А я вам говорю, что я никогда не списываю. У меня зрительная память, — холодно сказал Фокин и, не спрашивая разрешения, пошел на свое место.
— С этого дня, — бросила тетрадку Елена Васильевна, — с этого дня и до конца школы хоть на стол учебник клади, мне все равно!
— Степка, хочешь щей? — повернулся Фокин к классу, и класс, конечно, тут же и предал свою учительницу, весело и беззлобно.
— Фу-у-у! — дружно ответили Фокину.
— Вот именно, — отомстила Каштанова. — Вот это вы и есть: глухие и согласные. Фу! — И сама же и улыбнулась, почувствовав, как хорошо жить в окружении неусталых людей. И поскольку ее все время не отпускала мысль о назначении Алеши, она вдруг подумала, что, если бы он видел ребят ее глазами, он наверняка согласился бы, и тут же, почти неожиданно для себя самой, пригласила весь девятый класс — ну, кто хочет, ребята! — к себе домой.
Костя Костромин весело прищурил глаз:
— Военный совет?
А разве скроешься от них? Всё они знают, что в школе происходит.
Ребят к Каштановым пришло много, человек пятнадцать. Они сразу заполнили обе комнаты и кухню. Елена Васильевна подвела «морячка» Пашу Медведева к проигрывателю, показала пластинки, и вот в доме на полную мощь гремела музыка, и все танцевали, сидели по углам парами или вертелись вокруг Алексея Алексеевича — с ним любили разговаривать.
— Взрослый только рот откроет, — говорил Костя Костромин, — а я уже знаю, дело он собирается говорить или не дело. Если дело — то пожалуйста, а если не дело, то…
— Так ведь и все люди так, Костя, — улыбнулся Каштанов. — И все люди различают дело и не дело и относятся соответственно.
Галя Полетаева, танцуя с донжуаном Сашей Медведевым, спрашивала: зачем же их все-таки позвали сюда?
— Чтобы мы сегодня могли с тобой потанцевать, — со значением отвечал Саша и наклонял голову так, чтобы кудри его касались Галиной щеки. — Ты очень красивая… И лицо у тебя такое…
— Какое?
— Продолговатое, — только и смог придумать Саша. — Ты, наверно, очень страстная!
Вот нахал!
— Ну что ты за человек, Саш? Правильно про тебя Елена Васильевна говорит: Дон-Жуан!
Но Саша, довольный произведенным эффектом, стал уверять Галю, что он не врет, что он всегда говорит только правду, что он давно заметил, какие у Гали глаза, и что в доказательство своей искренности он готов землю есть, — с этими словами Саша схватил с окна горшочек с цветком и отколупнул щепотку земли.
— Фокина здесь нет, он бы тебе показал, — вставила Наташа Лаптева групорг и культорг, человек очень строгих нравов.
— А что Фокин? Что Фокин? — возмутилась Галя. — У нас с Фокиным уже всё!
Каштановы теперь сидели в углу, рядышком, одни, потому что Костя, перехватив взгляд Елены Васильевны, понимающе кивнул головой и незаметно увел от Каштанова ребят.
— Так что, Елена Васильевна, — спросил Каштанов, — так что? Зачем же ты устроила эти посиделки? Начинай!
— А я не таюсь, у меня все открыто. Вот ты посмотри на них, посмотри внимательно, посмотри моими глазами, а потом уж отказывайся. Собери хоть сто взрослых, какую хочешь компанию — разве будут у всех подряд такие прекрасные лица?
— И такие хриплые, грубые голоса…
— А ты сам-то кто? Алешка-голубятник… Подумаешь, институт кончил… У тебя мама учительница, вот и кончил… А они? С ними что будет? — говорила Елена Васильевна, не глядя на мужа. — Игорь! Сапрыкин! — позвала она. — Прости за несвоевременный вопрос, но скажи: почему ты вечно с уроков уходишь?