— Девятый дежурный приветствует вас! Красивы вы в профиль, красивы анфас!
Оркестр играл туш беспрерывно, учителя разглядывали свои портреты, и не было ни одного недовольного, Паша и Саша Медведевы всем сумели польстить своими фотографиями, выполненными в хорошо оборудованной мастерской возле сцены.
Второй урок у девятиклассников был история. На этот раз Козликов решил не терять времени.
— К доске хочу! Отвечать! К доске! — вопил он, высоко подняв руку.
— Вот беда, — сказал Каштанов. — И я хочу… отвечать. Может быть, уступишь мне кафедру, Володя? А завтра я тебя спрошу.
— Ну никто не вызывает! Я жаловаться буду! — вскричал Козликов.
— Я согласен, это произвол, — сказал Каштанов, — но что делать, Володя, а? Терпи!
И Каштанов приступил к своей речи. Неизвестно, готовил ли он ее, или сказал экспромтом, но только слушали его в полной тишине, хотя говорил Каштанов о трудных вещах.
Каштанов говорил о том, что мы иногда употребляем понятия, не вполне понимая их смысл, и в качестве примера привел понятие о политическом образовании. Какого человека стоит называть политически образованным и почему это так важно — быть политически образованным человеком?
Он говорил, что слово «политика» греческого происхождения и означает «государство» и дела, относящиеся к государству, имеющие государственное значение.
— Для политически темного, безграмотного человека, — говорил Каштанов, — государства как бы и не существует. Такой человек знает только лично знакомых ему людей, свою работу, свои удовольствия и заботы. Он просто не замечает существования государства. Напротив, человек политически грамотный чувствует жизнь государства, вдумывается в нее, ищет свое место в этой жизни. Государственные дела очень волнуют такого человека, и потому про него говорят, что у него развито политическое чувство. На это вы обратите внимание, — сказал Каштанов. — Есть политическая деятельность, политическая мысль и политическое чувство. Оно-то уж доступно каждому и в полной мере.
— Естественно, — продолжал Каштанов, — что у одних людей политическое чувство развито меньше, у других — больше, так всегда было и всегда будет. Но интересно, что в одни времена политическое чувство захватывает огромные массы людей, а в другие времена наступает охлаждение; интерес к государственным делам отчасти утрачивается. В связи с этим меняется и общее представление о том, что такое образованный человек. Давайте пройдемся с вами по векам, — говорил Каштанов. — В позапрошлом, восемнадцатом веке, чтобы считаться образованным человеком, надо было знать языки, литературу, философию. К концу девятнадцатого века картина изменилась: теперь образованным, мыслящим человеком стали считать того, кто интересуется естественными науками. Кого же считают образованным в нашем, двадцатом веке? Заметим, что это век самых бурных политических потрясений, начатых Октябрьской революцией. Наш век называют атомным веком, веком научно-технической революции или еще как-то, но, — сказал Каштанов, — на мой взгляд, следует назвать его веком политики, политических бурь. Поэтому в нашем, двадцатом столетии, по преимуществу политическом, трудно назвать образованным человека, не имеющего политического образования, политического чутья.
Каштанов говорил негромко, неторопливо, прохаживаясь перед доской и не глядя на учеников, — он не имел привычки взглядом приковывать к себе внимание и говорил всегда только потому, что ему самому было интересно то, что он говорит. Он уже давно научился использовать время на уроках для развития собственных мыслей, для их проверки и уточнения, и потому, хотя и казался спокойным, на самом дало всегда немножко волновался на уроке, словно он не в классе и не учитель он, а, скажем, адвокат на судебном процессе и каждый раз говорит новое для себя и важное для подзащитного. И если читатель, настроенный особенно скептически, не поверит, будто ученики могли выслушать с вниманием такую долгую и такую отвлеченную речь учителя, то будет нелишним напомнить, что для ребят подобные речи учителя Каштанова были не в новинку, они уже не одну такую речь выслушали, привыкли слушать и научились следить за ходом развивающейся мысли.
Наконец Каштанов перешел к главному: где и как получаем мы политическое образование? Тут он, конечно, нс преминул подчеркнуть значение истории она помогает нам понимать государственную жизнь, государственную необходимость.