Однако для посещений было предусмотрено строго отведённое время, и вскоре Женя с Сашей уже ехали домой.
— Саш, — задумчиво и не слишком решительно заговорила Евгения, когда они остановились на одном из перекрёстков, — а давай завтра снова съездим к Коле?
* * * * * * *
Осень 1989 года, село Колино
Женя не помнила точно, когда и почему начала воспринимать Сашу как родного человека. Именно как родного; раньше, даже в их лучшие времена, такого не было. Сначала он в течение нескольких лет был для неё любимым мужчиной, единственным и неповторимым. Она восхищалась им, боготворила его.
Потому и падать потом оказалось так больно; настолько больно, что было время, когда и жить не хотелось. Хорошо, что рядом оказалась бабушка, окружившая внучку заботой и спасающая своей мудростью.
А теперь, спустя несколько недель после усыновления Коли, изменилось и всё вокруг, и вся жизнь, и внутреннее состояние Евгении. Она всё чаще задумывалась о том, что пока они с Сашей жили только для себя, это была как будто ненастоящая жизнь, лишь подготовка.
Да, психологи, которых становилось вокруг всё больше, утверждали обратное: каждая минута, каждая секунда жизни неповторима и представляет собой ценность. Женя и не спорила. Но она чувствовала, что только сейчас поняла и осознала своё истинное предназначение.
Остаток отпуска, а после и остаток лета пролетели быстро: несколько поездок в Новосибирск, оформление документов, судебные заседания. Те самые дальние родственники Коли, которые, поняв, что судьба мальчика кого-то всерьёз заинтересовала, вдруг активизировались.
Был такой напряжённый период, когда они ещё имели право и возможность вмешаться в процесс, и Женя с Сашей тогда вместе пережили очень тяжёлые и страшные дни. Возможно, именно тогда было положено начало их настоящему духовному сплочению.
Они прекрасно понимали, что родню Коли не особо беспокоит его судьба; родственникам не нужно было ничего, кроме денег, да те и не скрывали.
— Жень, я собираюсь продать машину, — сказал Александр в один из вечеров в конце августа.
Вернувшись с работы, он поужинал, но продолжал задумчиво сидеть за столом в кухне. Женя сидела рядом, с тревогой вглядываясь в его оснувшееся и потемневшее лицо.
Саша и вправду очень устал, но больше морально, от переживаний за Колю и за то, как пройдёт приближающееся заключительное судебное заседание. Если бы не это, Козырев был бы, пожалуй, вполне счастлив.
Женя даже не вспоминала о разводе, хотя они жили рядом как соседи или соратники, а не как муж с женой или мужчина с женщиной. Евгения по понятным причинам об этом даже не задумывалась. Из-за Коли она закрыла для себя многие темы, отодвинула обиды и боль. Но в то время, когда одна часть её души жила интенсивно и на всю катушку, вторая, отвечающая за личные взаимоотношения и восприятие окружающих мужчин, практически угасла.
Саша, напротив, и думал о таком, и страдал, и маялся. Всё же мужчины устроены по-другому. При этом он полностью отдавал себе отчёт в том, что ждать ему придётся долго, но даже при соблюдении им всех условий и правил игры результат не гарантирован. Однако Козырев твёрдо решил ждать и надеяться до последнего.
Одним из облегчающих сложную и запутанную жизнь Саши стал тот факт, что в конце августа Кася выскочила замуж за выпускника военного училища и уехала вместе с мужем к месту его службы, в Ленинградскую область. Хоть одной проблемой стало меньше: Козырев больше не встречаля с бывшей любовницей в коридорах и кабинетах здания, где работали ИТР. Каждая такая встреча всякий раз ярко напоминала Саше о том, что он негодяй, изменник и предатель. А он и без данных нервирующих его встреч об этом не забывал.
— Они всё же требуют денег? — тихий и встревоженный голос Жени вывел Александра из задумчивости.
— Это было предсказуемо, — хмуро кивнул мужчина. — Пусть подавятся. Но большая часть суммы от продажи машины уйдёт на хорошего частного адвоката, сейчас есть такие, и мне посоветовали одного. Надо сделать всё наверняка; так, чтобы у так называемых родственников Коли больше не было шансов манипулировать нами и мотать нервы.
— Хорошо, если ты решил, пусть так и будет, — согласилась Женя, которая прекрасно знала, как любит Саша свою машину, и помнила, как он о ней мечтал.
— Машина — дело наживное, — словно в ответ на её мысли задумчиво продолжил муж. — А нам нужно оформить всё так, чтобы наверняка. Чтобы эти... на пушечный выстрел не могли приблизиться к Кольке.
— И ещё нужно будет обо всём ему рассказать, как только он начнёт понимать, ведь сам Коля вряд ли что-то конкретное вспомнит, — осторожно добавила Евгения. — Тогда в дальнейшем никто не сможет грубо вмешиваться в нашу жизнь, и нам не нужно будет опасаться, что Коля узнает правду от чужих людей.
— Это обязательно! — энергично согласился Козырев, воодушевлённый словами «нашу жизнь» и тем, что Женя не отвергает долгосрочную перспективу этой жизни.
Машину Саша продал быстро, после чего состоялся последний и решительный разговор с родственниками мальчика. Потом было судебное заседание, после которого Коля наконец-то покинул стены казённого учреждения.
Впереди Козыревых ожидало ещё очень много бюрократических дел, но главная цель была достигнута: мальчик обрёл дом и заботливых родителей.
Решено было не отдавать Колю в детский сад до трёх лет. Во-первых, ребёнку нужно было подрасти и окрепнуть, а во-вторых, казённой каши он и так наелся на много лет вперёд. Евгения собиралась уволиться из школы, чтобы посвящать всё своё время сыну. Однако то обстоятельство, что супруги Козыревы стали усыновителями, давало им определённые гарантии. Жене предложили взять творческий отпуск на год, хоть она ещё и не отработала в образовании полагающийся срок.
Потому, когда все бюрократические дела были наконец-то закончены, Женя и Коля на неопределённое время уехали из города. Вот уже третью неделю они жили в Колино, у Любови Александровны. Саша приезжал вечером в пятницу и уезжал обратно в город рано утром в понедельник, но иногда, соскучившись, вырывался к своим ещё и посреди недели.
Начало октября радовало хоть и прохладной, но сухой и ясной погодой, потому большую часть дня Женя и Коля проводили на улице, гуляя по окрестностям.
Евгения, которая в силу профессии привыкла говорить очень много, теперь отрабатывала этот навык по полной, ведь Коля пока не говорил совсем. Видимо, случившееся всё же наложило свой отпечаток, и хотя все специалисты в один голос утверждали, что мальчик развивается абсолютно нормально, Женя всё же в глубине души очень тревожилась.
Держась за руки, они вышли из пролеска и направились к селу, то и дело останавливаясь, чтобы как следует рассмотреть то куст, поражающий яркой листвой, то причудливую паутину, украшенную капельками росы. Жене удалось насобирать немного поздних рыжиков, которые она несла в детском пластмассовом ведёрке. Можно пожарить грибы с картошкой. Конечно, рыжиков поменьше, а картошки намного больше, но всё равно будет вкусно...
Вышли на свою улицу, и увлечённая гастрономическими идеями Евгения не сразу заметила гостя, сидящего на скамейке у их палисадника. Было утро среды, и Сашу пока не ждали, но он приехал. Рядом с ним сидела Любовь Александровна.