— Мы ждать няню, — ответила Мелена, подстраиваясь под ломаную речь красивого стеклодува. Вы и правда видеть все это в стекле?
Он кивнул. Кивнула и Эльфаба — но чему?
— Сколько у нас времени до его приезда?
— До вечера.
Они не перемолвились больше ни словом до самого заката. Подбросили в огонь дров, пристегнули девочку к стулу и подвесили перед ней, как игрушку, остывающий круг. Эльфаба смотрела на него словно зачарованная и настолько увлеклась, что даже не грызла пальцы. Дверь в дом оставили открытой, чтобы время от времени проверять, как там малышка, которая в этот яркий солнечный день все равно не различила бы, что там делают взрослые в темной комнате. Впрочем, она и не пыталась. Черепашье Сердце был бесподобен. Мелена сплелась с ним воедино, прижалась к нему губами, грела его, любила. Он заполнил ее одиночество.
Вечером, умытые и одетые, они сидели на кухонном дворике рядом с котелками, где готовился ужин. Вдали послышался ослиный рев. Мелена покраснела. Черепашье Сердце как ни в чем не бывало занимался своей трубкой. Эльфаба повернулась на звук. Ее губки, всегда темные по сравнению с яблочного цвета кожей, плотно сжались. Словно в раздумье, девочка пожевала нижнюю губу, но не прикусила — она уже научилась не кусать себя, — потом положила руку на стеклянный круг, поблескивающий в лучах заката. Ловя слабеющий солнечный свет и голубизну темнеющего неба, он казался волшебным зеркалом, внутри которого колышется холодная серебристая вода.
МИР ВИДИМЫЙ И НЕВИДИМЫЙ
Всю дорогу из Сланцовки няня жаловалась на здоровье. И поясницу-то у нее стреляет, и почки колют, и зубы шатаются, и ноги гудят, и зад болит. «А язык не чешется?» — все хотел спросить Фрекс, но сдерживался, и старушка продолжала болтать.
Мелена приветствовала мужа с напускной скромностью.
— Здравствуй, моя надежда и опора, — промурлыкала она. После суровой зимы она похудела, лицо заострилось, но не утратило картинной красоты. Фрекс привык, что жена набрасывается на него с поцелуями, и подивился ее сдержанности… пока не различил в сумерках гостя. Когда знакомство состоялось, няня и Мелена принялись накрывать на стол, а Фрекс подсыпал овса усталой кляче и сел на скамейку рядом с дочерью.
Эльфаба внимательно следила за отцом. Он достал из дорожной сумки выструганную для нее игрушку: воробья с острым клювом и поднятыми крыльями.
— Смотри, Фабала, — прошептал он. Мелена терпеть не могла этого имени, поэтому-то Фрекс им и пользовался: оно по-особому связывало отца с дочкой. — Смотри, кто прилетел к тебе в гости. Маленькая кленовая птичка.
Девочка взяла у него игрушку и сунула в рот. Затаив дыхание Фрекс ждал знакомого хруста, но малышка не стала грызть птицу. Она пососала ее голову, вытащила изо рта и снова посмотрела. Обслюнявленная голова блестела жизнью.
— Нравится? — довольно спросил Фрекс.
Эльфаба кивнула и стала щупать крылья. Пока вниманием дочери завладела игрушка, священник посадил ее на колени, прижался к девочке бородатым подбородком и вдохнул ее запах — мыла, костра и жареной рыбы. Добрый, нормальный, здоровый аромат. Фрекс закрыл глаза. Как хорошо снова быть дома! Эту зиму он провел в заброшенной пастушьей хижине с наветренной стороны Трифоновой Головы в посту и молитвах, все глубже погружаясь в себя и все больше расширяя сознание. А что еще оставалось делать? Прежние прихожане его презирали. Они связали клеветническую притчу Дракона времени о лживом священнике с рождением уродливого ребенка, сделали собственные выводы и перестали ходить на проповеди. Поэтому отшельничество, пусть даже непостоянное, казалось одновременно и наказанием, и подготовкой к чему-то новому — но к чему?
Он понимал, что Мелена иначе представляла себе грядущую жизнь, когда выходила замуж. С его происхождением Фрекс вот-вот должен был стать настоятелем, а потом, глядишь, и епископом. Он рисовал для Мелены красочные картины светлого будущего: как она, светская дама, сидит во главе праздничного стола, устраивает балы и чаепития. А вместо этого, думал Фрекс, наблюдая в отсветах костра, как жена крошит вялую морковку в сковороду с рыбой, вместо этого она чахнет здесь, спутница его трудной жизни на темном берегу холодного озера. У него даже создалось впечатление, что Мелена не слишком расстраивалась, когда он уходил. Ведь потом радость от возвращения мужа хоть как-то скрашивала ее существование.
Задумавшись, Фрекс случайно пощекотал Эльфабу бородой. Она вздрогнула и отломила воробью крылья. Бросила сломанную игрушку, спрыгнула с отцовских колен и, размахивая руками, побежала к полюбившемуся стеклянному кругу.