В эту-то распаленную охотой на ведьм страну и поплыл в 1589 г. за невестой Яков VI. Вызвано это было тем, что путешествие самой Анны в новую страну не задалось, ее флот сбился с пути. Шесть попыток выйти из датского пролива Скагеррак не увенчались успехом, корабль Анны дал течь. Пришлось вернуться в ближайший город Осло на юге Норвегии, откуда Анна написала Якову с максимальной возможной – в ее 14 лет – твердостью, что там и зазимует. Яков уже много месяцев готовился к прибытию жены, и эта отсрочка его встревожила. Он огорошил ее сообщением, что без промедления заберет ее сам. Отъезд из страны был чреват для него политической, а то и военной опасностью из-за неверности придворных. Королю пришлось поручить повседневные дела ряду лиц, в том числе своему кузену Фрэнсису Стюарту, графу Ботвеллу, успевшему прославиться убийствами других придворных на дуэлях. Он даже унизил себя письмом к английскому послу с объяснением цели своего плавания, чтобы Елизавета I по ошибке не приняла его маленький конвой за флот, имеющий враждебные цели [4]. Но внезапное отплытие могло принести культурный выигрыш: король хотел прослыть храбрым и решительным, продемонстрировать покорность своей жены и заткнуть рот критикам.
Яков приплыл во Флеккефьорд, что близ Ставангера, а оттуда по суше добрался до Осло, где он и Анна обвенчались без всяких посредников в ноябре 1589 г. Рождество пара встретила в Хельсингёре, при дворе брата Анны, короля Кристиана IV, где придворные и адмиралы уже спорили, не напали ли ведьмы на королевскую семью, в особенности на корабли Анны. Следствием этого стал суд летом 1590 г. в Копенгагене над Анной Колдингс, Карен Вейфферс, Марен Маттс Бриггерс, Марен Могенсис и еще по меньшей мере восемью людьми, которые остались неназванными. Эти женщины, как утверждал королевский министр финансов Кристофер Фалкендорфф, вызвали на море шторм, от которого пострадал флот Анны. Для этого они якобы отрядили дьяволов в бочках дырявить суда [5]. Поэтому шотландцы с Яковом во главе благоразумно провели сезон штормов на суше; Анна осталась в Норвегии, как и хотела, и новобрачные уплыли в Шотландию только в мае. Но и это плавание едва не завершилось бедой из-за ненастной погоды. Теперь оба королевских семейства были уверены, что ведьмы пытались их убить. Поэтому в 1590 г. процессы ведьм начались параллельно в Шотландии и в Дании, причем в своей столице Эдинбурге Яков сам возглавил следствие.
Король Яков VI не походил на прежних охотников на ведьм. Генрих Крамер был пожилым католическим монахом и жил в монастыре. Яков же был пылким королем-протестантом всего лишь на третьем десятке лет. Лучший способ узнать его – это побывать в Банкетинг-Хаус при лондонском Уайтхоллском дворце (ныне не существующем) и полюбоваться им, задрав голову. Там, на потолке, красуется сцена встречи Якова в раю кисти Петера Пауля Рубенса. Рубенс творил по заказу сына Якова, короля Карла, но замысел принадлежал самому ему и отражает его представление о самом себе как о короле и человеке. Очень важно, что смотреть приходится вверх: Яков верил, что короли коронуются на небесах и стоят ближе к Богу, чем большинство людей. В 1590-е гг. он написал в этом ключе два трактата: «Истинный закон свободных монархий» и «Королевский дар». «Монархия, – утверждал он, – это истинный образчик божественности», а короли «восседают на земном престоле Бога». Король – «орудие Бога», «владыка всей земли», «господин любого, кто на ней живет… король превыше закона». Яков кисти Рубенса на потолке зала Банкетинг-Хаус попирает ногами имперского орла и земной шар: весь мир – подобно ведьмам, которых он преследовал, – лежит, как и положено, под ним.
Представление Якова о монаршем достоинстве глубже мирского признания. Вместо того чтобы пасть ниц к ногам ангелов Христовых, Яков на этом портрете вознесен в небеса классической фигурой Правосудия и сам напоминает крылатого греческого или римского бога. Церковники, вроде Генриха Крамера, и многие пасторы королевства самого Якова такого не одобрили бы. Для них грешники-люди могли обрести спасение только по божественной милости. Ее надо принимать с самоуничижением, далеким от самодовольства. Возможно, вера Якова была такой, но на деле он не был смиренным. Рай уготован ему потому, что он этого достоин. Правосудие в его глазах – особенно важный атрибут королевской власти: в своем «Истинном законе свободных монархий» он перечисляет «правосудие и суд» среди своих первейших обязанностей [6]. Себя Яков полагал справедливым королем, поэтому на его гигантском портрете на потолке Банкетинг-Хаус Бог воздает ему за это по заслугам. Связанные с сюжетами плафона настенные изображения посвящены другим монаршим атрибутам, приносившим ему, по его мнению, спасение: Геройской Доблести, Мудрости, Терпимости и Великодушию, Вере, Библейской Истине и Победе.