Нам многое известно о Якове, больше, чем о Генрихе Крамере. На портрете Яков намеренно являет себя в торжествующем полете над «смутьянами», желавшими, по его словам, «разжечь бунт» в королевстве [7]. С головы до пят он выглядит непоколебимым. Но нечто человеческое в нем все же остается. Обращает на себя внимание лицо короля: хоть он и спасен, но чело его нахмурено, рот приоткрыт, что намекает на робость и смятение. На других изображениях он тоже выглядит хмурым, нервным, смущенным, иногда попросту опасным, как на портрете Адриана Венсона 1595 г. Здесь его серые глаза смотрят уныло, зло, настороженно, под ними усталые тени, маленький рот под клочковатыми усами сжат. Его жена Анна выглядит на портретах более уверенной, даже надменной, с улыбкой Моны Лизы на устах. Мы помним, как она победила в споре на тему зимовки в Норвегии. Анна выглядит хозяйкой, а с таким видом, как у Якова, впору нападать на старушек, хотя на процессе ведьм можно представать и в подобном обличье. Своей надутой враждебностью – при всех отличиях в вероисповедании, возрасте и образе жизни – Яков напоминает Генриха Крамера.
Если у него, как и у Крамера, были проблемы с женской силой, то это чувство собственной уязвимости имело основания. В 1567 г., когда Якову был всего год, его мать, королеву шотландцев Марию, свергли, обвинив в убийстве мужа, отца Якова, лорда Дарнли. После этого она вышла замуж за главного подозреваемого, так что подозрения оказались, видимо, справедливы. Малыша Якова короновали и отдали приемным родителям. Править Шотландией стал регент. Но в 1568 г. Мария взбунтовалась. Приемный отец Якова, граф Мар, был отравлен, следующего регента графа Мортона казнили. Сменившего Мортона графа Леннокса обвинили в 1582 г. в совращении 16-летнего короля. После этого противники Леннокса похитили Якова, а самого регента – друга и вероятного любовника короля – отправили в ссылку. В 1588 г. королева Елизавета I казнила его мать Марию. В следующем году Яков вступает в брак, тогда же у него начинаются проблемы с ведьмами. Воинственная мамаша Якова была, возможно, убийцей, жена – сильной королевой-консортом, а королева соседней Англии была и того могущественнее. Он же, молодой и тревожный, испытывал давление со стороны доминантных женщин. Совпадение ли, что на процессе ведьм он взял на себя необычную для короля ведущую роль?
Король Яков перенял датскую модель охоты на ведьм. Его внимание привлекла связь между датскими придворными и колдуньями, о которой писал Педер Палладиус. Вернувшись вместе с Анной домой, он обеспокоился, что враги при дворе замышляют его свегнуть. У него возникло подозрение, что к числу заговорщиков принадлежит его кузен, тот, которого он оставил на хозяйстве, когда отправился в Данию-Новрегию, – Фрэнсис Стюарт, граф Ботвелл. Идея предательского колдовства была для Шотландии не нова. В XV в. там сожгли нескольких ведьм, а в 1563 г. ввели новые законы против ведьмовства: своим решением парламент запретил все его виды, не уточняя, что имеется в виду. Отчасти эти законы возникли потому, что ведьмы взаимодействовали с еретиками-католиками, чьи «суеверия ужасали». В 1568 г. сэра Уильяма Стюарта казнили за то, что он использовал колдовство, чтобы предсказать будущее монархии и убить регента, поэтому Яков знал, как может работать колдовская измена [8]. Но новизна процессов 1590–1591 гг., вскоре получивших известность как «Нортбервикские», заключалась в том, что важную роль в них играли теории королевской власти, а подрывное сатанинское ведьмовство было объявлено ее прямой противоположностью. Генрих Крамер подчеркнуто противопоставлял Божью церковь и дьявольских ведьм, в Дании же (по представлениям Якова) и теперь в Шотландии разоблачался международный заговор сотен ведьм, подступавших совсем близко к королям. Эта версия демонологии, которая наделала столько шума в Инсбруке, делала акцент именно на правителях.