С перекошенными ртами
мы не плачем о своём:
о поруганной державе,
о надежде в вещей славе
выжать жизни окаём
сине-жёлтою палитрой
в тон украинской красы.
Передышку бы с пол-литрой
да с цигаркою нехитрой,
а не дуть себе в усы…
Неожиданно к ромашкам
подобрались васильки.
Вдруг, - нелепая промашка –
маки алою растяжкой
растянулись вдоль реки.
В страшном зареве кровавом,
под сыновий позывной
пляшет страус из Полтавы,
пляшет с ним орёл двуглавый
под войною-не войной.
У поэтов старых, к лету,
обострение ума.
Ничего, что песня спета,
А с привычного сюжета –
то ли марш, то ли тюрьма.
О таком уже поэмы
не напишешь, как ни жги.
У истоков злой дилеммы -
мзда и воры, скрутки, схемы…
что ж ты, Господи, скажи!
Но, порою, в одночасье
пробивается сюжет:
гибнут парни - в том несчастье,
не без нашего участья,
а побед, по сути, нет.
Если кто понять не в силах
я не стану повторять -
лишь бы родина простила…
лишь бы срок тебе скосили…
ради бога-душу-мать…
Ω
Под небом Мадрида
Героям не нашего времени.
Из следственной части депеша пришла,
что лётчик Герейро – не гнида…
Тот пел за штурвалом: ша-ла-ла-ла-ла,
сражаясь под небом Мадрида.
У лётчика Франца шесть пальцев ноги
оторваны взрывом навеки.
Кто скажет теперь, будто жмут сапоги
счастливому в небе калеке?
И лётчика Миклаша вовсе без ног
носило по небу три года…
И то, слава Богу, – «испанских сапог»
ему не знакома природа.
У лётчика Нельсона был дальтонизм –
в кальсонах зелёного цвета
он мчался по небу, как сорванный лист,
и грохнулся факелом в лето.
У лётчика Олуха* нет орденов.
А, впрочем, ему и не надо –
угарно он пьян и бездарно здоров
для девочек, войн и парадов.
Есть лётчики-асы и есть «глухари» –
порхают, как птичье отребье,
есть «пахари неба» и есть «ухари» –
у бойни грядущей на гребне.
Не надо на небе живых хоронить
и в бочки закладывать штопор.
По миру проносится память о них,
парящих на главных широтах.
--------------------------------------------
*Олух – жаргонное название правого лётчика.
Ω
Время сыграло гамбит
Ваша фамилия? - Здешний.
Ваша предтеча? - Христос.
Странник планеты мятежной,
вечно взывающей: СОС!!
Солнечный храм посещали?
Там я, в седьмом витраже.
В космос послать обещали,
я выпадал неглиже...
То ли с седьмого портала,
то ли с седых половиц,
жизнь меня долго болтала
между границ и гробниц.
Время каменья держали.
В стремя втыкались ножи.
Но выжимали скрижали
слово простое: Держись!
Тем и скрипел в словоблудье,
тем и держался за выпь...
Странные все-таки люди –
верят, что вынесет глыбь...
И на поверхности Рока,
там, где судьбу не словить,
вновь мы отыщем пророка
будущей светлой Любви...
Ваша фамилия? – КТО Я.
Ваша предтеча: - АТО.
Снайперы метят героя.
Воры снимают пальто...
И макинтош деревянный
вовсе уже не сквозит.
Их закатали в бурьяны.
Время сыграло гамбит.
Ω
Как велит человеческий Бог
Я привык выходить на асфальты
с полусмальтой на полуподмостках,
и звучать баритонистым альтом
не по голосу и не по росту…
…в какофонии сплина и тлена…
Под извивами вешней земли
погибает трудяга Равенна
в недозвучьях вселенской любви.
Мне на улицах нового века –
очень трудно и жить, и дышать
безвозмездно нелепою вехой,
и под ветром эпохи дрожать…
Посему, наплевав на эпоху,
строю светлой души витражи,
испуская корпускулы-крохи
в каждый отзвук вселенской глуши.
Здесь простая и добрая вечность
в пересортицу прошлых дорог
непременно вплетет человечность,
как велит человеческий Бог…
И тогда на асфальтах вселенной
отразится восторженный май –
бесконечный, волшебный, нетленный
по билетной цене на трамвай.
Ω
В новую грусть
Дедушка Оз не волшебник уже –
выжат до слёз промокаемый мир.
Прежде чудил он вовсю в кураже –
нынче же лижет «безжубо» пломбир.
Всякое снится теперь старику –
Элли с Тотошкой, сосед-домосед,
а дровосек на зелёном лугу
пашет, свернувшись от древности лет.
Лев-сердцеед наплодил зоопарк,
а дуболомы в ливреях милы:
кто охраняет из них автопарк,
кто – продувные, чужие миры.