Сказочка эта почти без конца:
Элли смывает полуденный грим
детские две половинки лица
лихо скрывают старушечий клир
Лает Тотошка, чтоб буря пришла
и разогнала обыденность прочь,
чтобы Бастинда по миру прошла,
в сказку вливая оскомины жёлчь.
Мрачные ведьмы сегодня в цене,
приворожит и клопа на стене,
шустро растопят дорожный асфальт
и заискрятся жемчужины смальт!
По изумрудной тропинке мечты
дедушка Оз перебросит мосты
в новую, добрую, светлую грусть –
в старую сказку уже не вернусь!
Рефрен:
По изумрудной тропинке мечты
Дедушка Оз перебросит мосты
В новую, добрую, светлую…Русь.
в старую сказку уже не вернусь!
Ω
Чёрный вальс
Со свинцовым выжигом в очах,
липнет чёрно-белый маскхалат…
гибнет парень, юноша, солдат,
смерть встречая в вальсе при свечах.
Трассеры, ошмётки, дребедень -
из огня осколками металл,
смерть несла по небу страшный шквал,
прерывая душ последний день.
Тот - волшебный, с музыкой огня,
где синкопа с долей не сошлась,
в чёрном вальсе жизнь оборвалась
и душа покинула меня.
В старом парке горя и обид
прирастает холмик: жил - убит,
пал навеки воин за страну,
где цена - свобода на кону.
Чёрный вальс гремит в последний раз.
Кто услышал – тот умрёт сейчас.
Ты его тревожно не зови -
безнадёжны Спасы на крови.
Ни медаль, ни крест и не собор -
в миг ухода – кода… ля-минор.
Из окопа - выхлопами звук.
За синкопой - чёрный вальс разлук.
Ω
Анкерный крест
Безымянное время немых городов.
Нет сомнительных дней без печали.
Нет столетий и лет, нет друзей и врагов,
Есть разбитого мира скрижали.
Год за месяц и месяц за два-три часа,
стяжки лет да историй подранки.
Есть истоки побед, есть сомнений века,
беспробудного времени склянки...
Что ни бой, то опять наважденье обид,
в миг под воду ушла Атлантида:
пересуды эпох, перегуды дорог -
безвременье особого вида.
Сжался анкерный крест на сто храмов окрест,
и явилось великое чудо -
то ли зычно гремит над землей анапест,
то ли празднует тризну Иуда.
Надсоборные молнии в корни колонн
пробивают энергию мира,
конденсируют память прошедших веков,
где могущество дней было зримо...
То ли сказка в ночи, то ли - просто молчи,
коль рыдать о былом нету мочи.
Вместо дивных колонн на песках кирпичи
и сосёнок чуть рыжие очи.
Оттого-то и тянутся в наши места
озлобленцы нездешнего мира -
оттого, что их память пуста и постна -
погорельцы с подмоченной лирой.
Насобачили мир, надломили кресты
и упали в веках на безверья мослы -
им и анкерный крест, и причуды колонн
больше немощны дать мира нового звон...
Нет преддверия в них, горько выпито дно,
там на донышке дней
больше нет
ничего…
Ω
Отец разбил гармошку об асфальт.
И музыка, что в девочке звучала,
по ноткам разлетелась среди смальт
нездешнего волшебного портала.
И каждый слышал - тот портал рыдал,
и у прохожих надрывались души,
и в уши прорывался грозный шквал:
за что отец к ребенку столь бездушен.
А у отца привычный был запой,
и он себя и то убить был в праве,
но он порвал у дочери гармонь,
и ноты над асфальтом зарыдали.
А на асфальте пригоршни монет
смешались с грязью уличного теста,
но не пролился в мир небесный свет,
чтоб девочку вернуть на счастья место.
Чтоб музыку вернуть, чтоб жизнь воскресла
Ω
Дама в возрасте рыхлой прически
Рефрен народной песни:
Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой,
Крутится, вертится, хочет упасть,
кавалер барышню хочет украсть…
Дама в возрасте рыхлой прически
в ритме царственном рынком идёт.
Все окрестные тётки-чехвостки
разевают завистливо рот.
Дама-гранд, без итожащих сроков,
дама-барыня — лет торжество,
поэтесса, дворянка с упрёком
возрастное несёт естество.
Рефрен народной песни:
Оттеняет собой незлобиво
недоженщин извечно пустых,
для которых былое — крапива,
а грядущее — горести штрих.
Дама в возрасте, солнечно чётком,
в ритме царственном рынком идёт.
Все окрестные тётки-чехвостки
разевают завистливо рот.
Рефрен народной песни:
------------------------------------
Эта песня упоминается у Александра Грина в его рассказе 1906 года «Слон и Моська» и в рассказе «История одного убийства» 1909 года.