Ω
Пишут ангелы спичками сечку
колдовского начала:
прожигают в наитии свечку
мирового мерцала…
Отпылавшая в миг, в одночасье –
серный мякиш на хрупком древке,
спичка съёжилась без соучастья
червячком в комельке.
Пишут ангелы сказку сначала –
заголяют древко,
забывая, как спичка мерцала
невозможно легко.
Серный камушек на бомбаньерке,
"барный" столбик хлыстом –
запылала огнём этажерка
с наживным барахлом.
Пишут ангелы строфику Леты,
вычитая должок:
для одних, дуэлянтов, дуплетом!,
для других – порошок…
Чтоб давить тараканно и будни
и премного стареть.
Бродят по небу сирые блудни, –
им нельзя умереть!
Пишут ангелы… Пишут, умеют!
Спички – чирк и в огне.
И пылают секунд ротозеи
На оконном стекле.
А в стекле оплавляются тонко
в невесомую канитель –
золоченная парная конка,
и пурга, и метель…
Ω
К любви идут не с орденами. В любовь воротят без знамён.
И то, что было между нами — уже за памятью времён…
Уже за фишками событий, уже за вешками судьбы.
В любовь приходят без прикрытий остывшей глыбы правоты.
Не правота обычно ранит, а правомерность быть собой
в любви, где трон, которым правит усталый маятника бой.
А он велит: и быть, и сметь в любви... От счастья соловеть.
Ω
Сквозь стены Храма выйдя в небеса, она прошла сквозь вещие иконы,
творящие пред Богом чудеса, оставив за спиной старух поклоны.
И растворилась в вязи облаков, и вырвалась за грани мирозданья,
и оземь розмариновый альков разбил её вчерашние желанья.
Не стало вдруг ни ижицы, ни книг, ни музыки молитв, ни воздаяний,
но опустел её домашний скит и ткань небес прожёг венец желаний.
И захлебнулись в страсти небеса, и выплеснули радугу истоков;
всего того, в чем слышны голоса нездешних мест, волшебных биотоков.
Я видел, как парила над землёй язычница из Храма в час прощанья -
разбитый розмариновый альков впитала твердь, а небо – расстоянье.
Теперь их нет - ни тверди, ни дорог. Остались только женщина и Бог…
Ω
Детская песенка для старшей дочери
Когда-то в бантиках ты в детский сад пришла.
Сегодня в бантиках ты по земле прошла,
сегодня челочка твоя острижена,
сегодня девочка судьбой обижена.
Когда-то маленькой ты без обид росла,
сегодня взрослую обиду ты нашла.
Тебя обидели глаза бесстыжие,
глаза бесстыжие мальчишки рыжего.
Ты рядом с ним росла и в школу бегала,
а вот теперь одна осталась бедная…
Другая девочка с другими бантиками шла,
мальчишку рыжего она с собою увела.
Ω
Девчонки светятся медузами, вдыхая горький аромат.
Они «бычки» втирают «шузами» в подъездный половой салат.
Они стыда еще не ведают, они греха еще неймут,
они любви исток исследуют, и поцелуй волшебный ждут.
Их матерят трудяги взрослые в грешном отеческом пылу,
и слезы девичьи, «сурьезные» блестят в алмазах на полу…
Ω
Стычки, женские привычки –
люди же, не Боги!
Истерички-переклички,
дальние дороги…
Ностальгическим профундо
бас взревев, оглох.
Грани камешка корунда
света мечут клок.
Стычки, женские привычки –
с ветром в унисон –
зажигаемся, как спички,
давим на клаксон.
И под песни менестрелей
плачем на пиру,
и храним Любовь в постели –
в холод, и в жару!
Ω
Серпантин от новолунья нежится в постели.
Так что спи, моя шалунья, вновь мы не при деле.
Изворачивает стоном нас с тобой луна.
Боже мой, да что же с нами – пьём любовь до дна.
Боже мой, да что же с нами: пьём любовь до дна.
В промежутке между днями – счастья простыня.
В промежутке между летом и седой зимой
мы не спим с тобой валетом в страсти неземной.
В промежутке между завтра и забытым сном
дети сонного Монмартра в Киеве уснём.
В промежутке между звуком, росчерком пера,
мы с тобой судьбы поруку
мы с тобой любви науку
черпаем до дна.
Ω
Кармин опять, теперь уж в позолоте –
сквозь кровь и боль…
Неужто ль мы на Чёртовом болоте
опять с тобой?
И что это за стылость декораций
и странный хлад?
Опять брести вдвоем нам без оваций
сквозь листопад…
Но где это космическое эхо,
что вжалось в нас?
И где эта проторенная веха –
любви левкас?!
Ω
Монетку Инь, Монетку Янь
я подбираю на асфальте –
заламинирована в смальте
продажных истин пектораль.
Купить на них… ну, разве, – Чудо!
Но отовсюду вдруг – откуда? –
чудес окрестных видна длань.
Одна, вторая… Сотня, две…
И не монетки в голове…
Уже кружит главоверченье,
и вдохновенье, озаренье…
Инь-Янь, Инь-Янь – тебе и мне.