— Простите, вы сказали: трое? — я отодвинул пустые тарелки.
— Да. — мотнул головой собеседник.
— Но я видел лишь двоих. Возможно, кто-то из них еще жив.
— Вы же понимаете, что это ненадолго. — вздохнул немец.
Мы поднялись.
Хозяин сделал шаг к шкафу, открыл его. Там висели эсесовские костюмы.
— Все, что осталось от сыновей? — понимающе кивнул я.
Немец утвердительно вздохнул:
— Возьмите себе один из ремней. Когда-то я тайком носил эти пряжки в костел, чтобы их там заговорили на удачу. Видимо, не услышал меня бог. Или пастор перепутал псалмы. Гитлер почитает Вотана и смеется над Христом. Вдруг католические молитвы помогут вам, а, господин шпион? Вы верите в бога?
Что я мог сказать отчаявшемуся отцу?
Когда меня перебрасывали из красной России в буржуазную Польшу, я должен был петь интернационал и помнить, что большевики — атеисты, убийцы всех богов и экспроприаторы всего, что попадалось им на глаза. Мы должны презирать богов. Мы сами себя избрали мессиями, несущими не мир, но меч.
Однако, в глубине души, я, как и весь мой народ, снявший кресты, продолжал чувствовать нечто светлое, разлитое над родиной. Собственно, коммунизм и фашизм одинаково ненавидят религию. Мы ведь даже были союзниками, когда разрывали многострадальную Польшу на куски. Это потом Германия первой успела предать Советский Союз…
— Да, партайгеноссе[22], я верю в бога.
Локация: оставь надежду
Когда за мной захлопнулась дверь подсобки, я вдруг ощутил себя бесконечно одиноким, брошенным всеми, преданным и забытым. Отчаяние отца, потерявшего всех сыновей, казалось мне амебой черного облака, которое переползло и на меня.
Я встряхнул головой. Я здесь затем, чтобы узнать о тайнах нового секретного немецкого оружия. Я должен донести и до британцев, и до русских, и до всех мыслящих людей, что ученых этого замка нужно остановить. По ту сторону Германии люди не понимают, что здесь творится.
Рядовые немцы, будь то солдаты или бюргеры — просто не в состоянии противостоять той волне черной магии, что накрыла эту страну.
Похоже, колдуны и ученые в эсесовской форме все-таки смогли создать принципиально новое излучение на особой частоте радиоволн, которые, как ультрафиолет, мы не ощущаем, но их воздействие на мозг идет постоянно. И эпицентр облучения находится здесь, в замке. Может, потому враги ведут себя странно, противоестественно, порой, даже глупо?
Я проверил автомат, нащупал запасные боекомплекты, заткнутые за офицерский ремень, перекрестился, и побежал вперед по открывшемуся коридору.
Первый поворот, второй, третий. Ни одного нациста с автоматом, ни единого безмозглого оборотня, ни случайно потерянного магического амулета или брошенной в спешке высушенной куриной лапки — ничего.
Я вдруг поймал себя на странной, безумной мысли, что мне становится скучно.
Что, вообще, происходит? О каком развлечении может идти речь, если вопрос стоит о жизни? И, все-таки, я испытывал странную смесь разочарования и досады, будто за истребление фашистов в этих лабиринтах мне дадут орден или даже звезды упадут на погоны.
А еще я отчетливо понимал, что это не мои мысли. Мне казалось, что я нахожусь где-то совсем близко от облучателя и мне транслируют чужие мысли, заставляя бегать туда-сюда, сновать по коридорам, точно я — подопытная крыса.
На следующем повороте я поскользнулся и со всего размаха шмякнулся на спину. Сбрякал не только автомат, но даже зубы. Я с ужасом понял, что обнаружил себя. Сейчас захлопают железные двери и нацисты с тупым криком: «Кто?» кинутся ко мне со всех сторон.
Но этого не произошло. Видимо, усиленные патрули находились этажом выше, а подземелья были пусты. «Зачищены» — странное слово всплыло в моей памяти. Раньше я им не пользовался.
Я поднялся на ноги и осмотрел место падения. Кто-то забыл здесь стопку газет и журналов «Адлер». Я неудачно наступил и при падении разорвал связывающую их бечевку.
Сразу вспомнился заведующий складом, потерявший сыновей, он ведь читал периодику. Поди, именно он здесь все это и хранил: подальше от глаз начальства.
Однако, от предметов, находящихся не на своих местах усиливалось странное ощущение, что мной манипулируют, что подкидывают вещи, что все встречи в этом замке не случайны.
22
Parteigenosse — Друг по партии (нем.) — стандартное обращение в среде коммунистического немецкого движения сопротивления. Аналог слова «товарищ» во время революции и Гражданской войны в России.