На улице дождь с ветром хлестали в лицо, полосуя струями воды деревянные тротуары и фасады зданий. Мы добежали до конюшни, где я оставил Пеннивелл под навесом, а сам с револьвером в руке вошел внутрь.
В конюшне никого не оказалось. Я оседлал лошадь, которая сразу грустно поникла головой, посадил девушку, и мы тронулись в путь. На окраине городка заметил, что кто-то стоит на тротуаре и смотрит нам вслед. Затем свернули с поля на узкую тропинку, ведущую в горы.
Тропа, скользкая от дождя и стекающей воды, начиналась у разбитой молнией сосны и змеилась круто вверх между скалами. Поднявшись футов на пятьсот, мы подъехали к огромному камню, нависающему над тем, что называлось тропой. На первые полторы мили у нас ушло почти два часа, но потом дорога выровнялась и шла по лесу в паре тысяч футов над прериями.
Мокрые ветви цеплялись за одежду, а за ворот стекали холодные капли. Несколько раз лошадь споткнулась на мокрой земле. Лошадь у меня сильнее многих, но она несла двойной груз. Через некоторое время я спешился и повел ее на поводу.
Логан Сакетт, сказал я себе, у тебя уникальная способность попадать во всякие неприятные переделки.
Вот, пожалуйста, иду по собственной воле к тому, что может кончиться пулей в моей дубовой башке, и все из-за какой-то никчемной бродяжьей дочки.
Дом, когда я его увидел, показался мне довольно большим. В таких домах, говорят, водится нечистая сила. Он стоял на вершине холма, свысока озирая округу.
За ним было длинное сооружение, скорее всего барак для ковбоев. Там же находились пара амбаров, сараюшки и несколько корралей. В яме с водой отражался огонек. Это, должно быть, приличное хозяйство, когда все в сборе и работают как надо.
Мы спустились по пологому холму за домом, и, вспоминая эту дорогу, я понял, почему никто не пробовал здесь пройти. Она шла по краю утесов и скал высотой двести-триста футов, по которым почти невозможно проехать верхом.
Я завел лошадь в сарай и расседлал ее. Сарай стоял пустой, пахло пылью и запустением. Мы осторожно прошли к бараку, я открыл дверь, вошел и зажег спичку. Он тоже был пуст. Ни одеял, ничего. Несколько старых, потрепанных, заскорузлых башмаков, ремни упряжи, куски веревок, пыльный пиджак на гвозде.
Мы прошли через двор и медленно поднялись по заднему крыльцу. Дверь сама открылась.
Везде было темно и тихо. Стоял затхлый запах давно закрытого помещения. Сверкнула молния, осветив кухонный чулан. Мы на цыпочках прошли мимо и приоткрыли дверь в кухню.
В печке горел огонь, пахло теплом и кофе.
Пол поскрипывал. Когда я дотронулся до двери, то почувствовал, как по спине бегут мурашки.
По всем правилам нам в лицо должно было уткнуться дуло ружья, но мы не услышали ни звука. Может, старая леди умерла?
Я осторожно открыл дверь. За ней была просторная темная комната. Свет молнии блеснул сквозь ставни и в маленьком окошечке над дверью. И при этой вспышке я обнаружил, что смотрю в черное дуло большого револьвера, который держала старая леди.
Вспышка, затем темнота. Все. Голос был твердым:
- Может, я и старая, но слух у меня как у кошки. Если вы шевельнетесь, буду стрелять, и точно говорю, мистер, что попадаю в любую цель.
- Знаю, мэм. Со мной леди, мэм.
- Хорошо. Справа от двери лампа. Там должно остаться немного керосину. Снимите колпак и зажгите спичку, но только очень-очень осторожно.
- Мы не враги, мэм. Мы совсем недавно повздорили с некоторыми ребятами из города.
Я осторожно приподнял плафон, зажег спичку и коснулся ею фитиля. Затем опустил плафон на место, и комната озарилась мягким светом.
- Лучше отойдите от лампы, - спокойно сказала старуха. - Эти бездельники уже расстреляли мне две или три штуки.
- Да, мэм. Меня зовут Логан Сакетт. А эту девушку - Пеннивелл Фармен.
- Не родственница ли Дика Фармена?
- Он мой отец.
- Не знаю, как насчет отца, но ковбоем он был никчемным. Никогда не отрабатывал деньги, которые ему платили.
- Похоже на него, - мягко сказала Пеннивелл.
Рука, державшая револьвер, ни разу не дрогнула. Это был один из тех старых кольтов, который пробивает в человеке дырку величиной с кулак. Мой, например.
- Что вы здесь делаете? - спросила старуха.
- Мэм, эта молодая леди взялась готовить для детей Тейвиса. Спад Тейвис стал к ней приставать, поэтому она сбежала и приехала в город. Она зашла в "Бон Тон" спросить у босса, нет ли у него работы, а некоторые из той банды Лен Спайви, к примеру, - они с ней плохо разговаривали. Ей нужна женщина, чтобы научить тому, что ей нужно знать. Ей шестнадцать, и она хорошая девушка.
- Вы меня за дуру принимаете? Конечно, она хорошая девушка. Я это вижу. Но хочу знать, что вы за человек. Вы с ней вместе?
- Нет, мэм. Я плохой. Плохой и злой, как скунс, только я не думал быть с ней вместе, лишь хотел помочь. И привез ее сюда. Я собираюсь ехать дальше, как только отдохнет лошадь.
- Ехать дальше? - Ее голос окреп. - Куда?
- Я точно не знаю. Дальше. Просто дальше. Я работал во многих местах. Майло Тэлон ваш сын, мэм? В комнате вдруг стало тихо.
- Что вы знаете про Майло Тэлона?
- Мы встречались в Чихуахуа, давно уже, но я понял так, что все его родители умерли.
- Вы ошибаетесь, я его мать. Где сейчас Майло?
- Скитается, наверное. Мы одно время вместе бродяжничали и попали в перестрелку возле Ларидо.
- Майло всегда хорошо стрелял. И быстро.
- Да, мэм, иначе меня бы не было в живых. Он прежде меня увидел, что к нам подбираются, и начал стрелять. Да, Майло Тэлон может стрелять. Но он сказал, что его брат стреляет еще лучше.
- Барнабас? Может быть, по мишени или из винтовки, но в стрельбе навскидку и во всяких потасовках ему далеко до Майло.
В комнате воцарилось молчание.
- Мэм, там у вас стоит кофе. Нельзя ли нам по чашечке? Эм встала, вложив револьвер в потертую кобуру на бедре.
- И о чем я только думаю? У меня так давно не было гостей, что я забыла, как принимать. Конечно, мы попьем кофе. - Она направилась к двери, но остановилась: - Молодой человек, я могу попросить вас выглянуть наружу? Если вы увидите, что кто-то подбирается, стреляйте в него... или в нее.
Уверенно, по-хозяйски зажгла на кухне вторую лампу, затем принесла из передней еще одну.
- Никто не идет, мэм. Похоже, они спрятались от дождя.
- Дураки! Могли бы застать меня врасплох. Я уснула. Услышала, как скрипнула половица, когда вы уже вошли на кухню. Они все ленивые. Бандиты совсем не те, что были раньше. Было время, когда нанимали бойцов, но те, что у Фланнера, - это жалкое зрелище.
Она повернулась - высокая старуха в вылинявшем сером платье и поношенном коричневом свитере, оглядела меня с головы до ног и фыркнула:
- Мне бы следовало догадаться. Клинч Маунтин, верно?
- Что такое? - вздрогнул я.
- Я говорю, что вы из Сакеттов с Клинч Маунтин, так ведь? Это на тебе прямо написано, мальчик. Ты, наверное, один из бестолковых сыновей Тарбила Сакетта?
- Внук, мэм.
- Я так и думала. Я знала всех твоих родственников, всех до единого. Никчемушные они все, но задиристые и гонят самогон.
- Вы из Теннесси, мэм?
- Из Теннесси? Можешь быть уверен, что я из Теннесси! Я сама из Сакеттов с Клинч Маунтин! Вышла замуж за Тэлона и переехала с ним сюда. Дело в том, что мой двоюродный брат помог основать это место, а он был Сакетт. Потом он ушел в горы и не вернулся.
Был бродягой вроде тебя, все искал какое-то золото - поверил дурацкой сказке. А дома в Теннесси оставил сыновей и жену, которая слишком хороша для него.
Ну ладно, иди садись, сынок, ты ведь попал домой!
3
В старой кухне я почувствовал себя уютно, и пусть она старая, но такая аккуратная и опрятная. Пол был выскоблен, а медные кастрюли ярко отражали свет керосиновых ламп.