И побежал. За мной помначштаба т. Плеве, и народ тронулся с винтовками наперевес. Река широкая. Я устал. Бежали. Стрельба по нас отчаянная — проруби с одного удара снаряда. Все же вырвались.
За мной перебежало на другой берег человек пятьсот. Командир батальона подтягивал идущие позади роты. И тут я получил вторую боевую задачу: занять траншеи вдоль берега по направлению к 8-й ГЭС.
Над нами крутой, высокий берег. Я полез. Правой рукой держусь за куст, левую поднял вверх.
— Батальон, вперед!
У меня в руке карабин, в карманах патроны и три гранаты с запалами. Лезу. Меня люди догнали у проволочного заграждения. Порвал маскхалат, перелез первым. Лес. Вдоль берега траншея. Кричу бойцам:
— За мной, по траншее!
Откуда-то справа и сверху автоматные очереди. Смотрю — что-то черное на сосне. Прицелился из карабина, два раза выстрелил — замолчал немец. Люди за мной ползут до дороги. Ее перепахивают снаряды. Земля покрывает нас с головой.
Я полез к первой роте. Добрался. Только заговорил с командиром, как меня ранило. Жаль было уходить от своих бойцов. Хорошо дрались.
Вот, Клавденька и Галочка, — теперь я себя узнал полностью. Человек я не для кабинета, а для боя. В кабинете я грубоватым выгляжу, а в бою, как раз, что требуется. Видно, создан я для огневых дел — или у мартена, или в атаке.
Больше писать не могу. Рука отекла, опухла. Скорей бы вылечиться да в бой. Осталось 4 километра, чтобы соединиться с Синявинским направлением и этим разорвать блокаду Ленинграда.
Здравствуй, милая дочка Галочка!
Хочу спросить тебя, кого из композиторов ты полюбила? Чей портрет ты повесила в комнате — Баха или Бетховена, Чайковского или Шопена, или я не знаю, кто душе твоей ближе? Я — за добрую новую музыку так же, как за добрую старую…
Галочка! Конечно, время тяжелое. Идет война. Я уже ранен. Вам очень трудно с мамой. Вы голодаете. Казалось бы, не до музыки. Нет! Сознание, что ты, дочь простого сталевара, познаешь прекрасное, помогает мне здесь жить и биться с врагом.
Дней через десять я выпишусь из госпиталя и опять пойду в бой. Когда кончится война, возвращусь к тебе, и под твою музыку забудем все невзгоды. Звуки, которые рождаются под твоими пальцами, самые мне дорогие и милые.
Галочка, что ты прочитала за январь?
Поцелуй маму.
Добрый день, дорогие мои Клавдия и Галочка!
Мне сегодня исполнилось 40 лет. Еще прожить столько, да ладно.
Мне кажется, я неплохо прожил. По крайней мере, честно. Совесть меня не мучает. Никогда я не оставался на задворках, не искал легкого хлеба, легкой жизни. Всегда был в тех местах, которые партия и мой народ считали главными. Трудно было в мартеновском цехе, а как хорошо вспомнить свою борьбу за тяжеловесные и скоростные плавки, за совмещение профессий сталевара и мастера. Я не жалел себя и не жалею. Я люблю рабочих людей, люблю бойцов, готов отдать им всего себя без остатка. И в этом я вижу радость и счастье.
Здравствуйте, дорогие Клава и Галя!
Жив я, но не очень здоров. Рука хуже и хуже. Действуют лишь два пальца и немного средний. Мизинец и его сосед почти мертвые: ворошатся только при теплой погоде. Как похолодает, рука чужая. Сую в карман, а она — мимо. Некрасиво получается. Как я теперь буду работать сталеваром? Пожалуй, лопату в руки — и ту не возьмешь. Тренируюсь — два пальца захватывают черенок, другие не хотят.
Видел тебя, Галочка, во сне. Береги себя, доченька любимая. Тебе скоро исполнится 15 лет. Еще два-три года, и ты самостоятельный человек. Тогда сама будешь отвечать за себя, а пока за тебя отвечаем мы… Слушай маму. Я ей поручил твою судьбу. Крепко вас целую, мои милые.
Привет вам мой самый пламенный, фронтовой, Клава и Галя!
Вчера была комиссия, и мне написали — пройти краткосрочные фронтовые курсы на командира батальона. Это решение мне по сердцу. Неужели батальоном не смогу командовать? Смогу. Уверен. Батальон будет характером в меня — стойкий, драчливый, яростный. Требовательности у меня хватит. Язык мой бойцам понятен. Конечно, батальон для сталевара, может, и много. Но приложу всю энергию, чтобы справиться, чтобы умело бить врага.
Вчера я на комиссии услышал, что меня знают как сталевара, и это мне было очень приятно. Вхожу.
— Старший лейтенант Грязнов по вашему приказанию прибыл.