— Почему это я не вырос? — надулся юноша, неловко почесав макушку. — Очень даже вырос. Да я почти метр девяносто! — гордо заметил он, выпрямившись.
— Вот об этом я и говорила, — выдохнула она, оказавшись чуть ближе к Конраду, чем раньше. — Совершенно неокрепший детский ум.
— Может вы ошиблись группой? Я нейрохирург, а не психолог. С жалобами на своего парня обратитесь, пожалуйста…
— Но он не мой парень!
Если девушку его слова задели до глубины души, то юноша наоборот широко заулыбался.
— Тогда сходите уже с ним на свидание и решите наконец-то эту проблему, — не дожидаясь новой реакции собеседницы, Иверсен сбежал в другую группу, о чем нисколько не пожалел.
Серьезные и молчаливые нейрохирурги провели его в операционную, и там же рассеялись, чтобы не загромождать пространство. Широкое панорамное окно разделяло большую комнату на две части: наблюдательную и саму операционную. В воздухе витал аромат стерильности, но чувствовалось здесь это немного иначе. Не так по-больничному неприятно.
Интерны принесли с собой шум и хаос, однако все разговоры моментом стихли, когда вошла она. Вместо белого халата на ней красовалась аккуратная зеленая форма, а волосы были собраны в тугой пучок на затылке. Лёвушева встала прямо напротив публики, уверенно глядя на каждого.
— Приветствую вас, опытных и подающих надежды хирургов. Сегодня вашему вниманию будет предоставлена новая технология по сепарации душ. Мы готовились к демонстрации долгие месяцы, однако нам действительно есть что показать ученому миру. Хочу отметить, наш пациент уже в весьма преклонном возрасте, поэтому предлагаю не терять время и приступить к операции без лишних отступлений.
Мгновение — ассистенты привели женщину и осторожно, словно хрупкую куклу, усадили на койку. Полина молниеносно сменила деловитость на теплоту, обратившись к пациентке:
— Алла Валентиновна, помните я рассказывала вам историю об увядшем цветке от недостатка любви? — дождавшись согласного кивка, женщина продолжила: — Но весной оно расцвело, ведь солнце отогрело его своими лучами.
Алла улыбнулась, сообразив, к чему вела Лёвушева. Однако она не прерывала, ожидая, когда та продолжит свой рассказ.
— Сейчас весна. Пора и вам снова расцвести.
— Благодарю, — одними губами прошептала она, позволяя мягким рукам уложить себя на белую койку.
Перевернувшись на бок, пациентка закрыла глаза, чтобы не встречаться взглядом с такой обширной публикой медиков. Но стоило отдать ей должное, держалась она великолепно.
Врач-анестезиолог бережно надел на женщину маску, запуская общий наркоз. Тем временем Лёвушева уже приготовилась к операции. Тонкие перчатки оказались на руках, и очки Аветисова[3] красовались на переносице, одновременно поражая своей массивностью. Множество линз выстроились одна за одной, а небольшой рычажок сбоку позволял отрегулировать расстояние между ними.
— Главным отличием сегодняшней сепарации являются усовершенствованные очки Аветисова, — голос Полины Ильиничны звучал четко и громко, словно она была рядом с Конрадом, однако их все же разделяло толстое стекло и толпа хирургов. — Мы позволили себе добавить иную функцию линз. Теперь мы смотрим не просто вглубь связи.
Она надавила на серую кнопку, так удобно расположившуюся на оправе очков. Круглые стекла по одной после каждого нажатия отъезжали из стройного ряда, пока не осталась последняя, загадочно блеснув всем присутствующим.
— Теперь мы можем разглядеть не одну нить, а несколько. Они гармонично переплетаются и создают то, что мы называем связью с родственной душой. Чтобы не быть голословными, мы подготовили для вас дополнительный экран, который подключен и синхронизирован с очками. Итак, вы сможете увидеть весь процесс операции моими глазами.
Нейрохирург нажала на переносицу, и на экране появилось изображение. Поначалу оно ничем не отличалось от дежурного видеоряда, заснятого обыкновенной камерой. Однако все изменилось, когда Полина Ильинична приступила к работе.
Алла Валентиновна мерно дышала, наркоз подействовал. Анестезиолог перевернул пациентку на бок и ловким движением пальцев убрал все полуседые волосы под шапочку. Лёвушева благодарно кивнула, приняв из рук хирурга-ассистента скальпель, а затем приблизилась к Алле. И все на экране увидели типографским шрифтом слово «Ленинград», аккуратно расположившееся за ухом. Буквы были уже не такими яркими, но до сих пор читаемыми.