— Конрад, утро выдалось нелегким. Тебе нужно отдохнуть.
— Пожалуй, соглашусь и даже спорить не буду, — поднявшись на ноги, он захватил двустволку, которая все время была прислонена к стене. Ему следовало вернуть ее прежнему хозяину, но это чуть позже. А сейчас он бодро отсалютовал Лёвушевой и покинул ее весьма вовремя, ведь к ней зашел новый пациент.
Иверсен не помнил, как добрался до собственной постели, но в сознании хорошо отпечаталась восхитительная мягкость подушки, встретившей его спустя целый день. Он спал гораздо дольше, чем длится стандартный здоровый сон, однако внутреннее чутье подсказало, что пора вставать.
Солнце уже скрылось за горизонтом, но на улице тише не стало. Сонный разум силился найти причину необычной вечерней оживленности, и когда она была обнаружена, Конрад подорвался с места и выскочил наружу.
Все собрались в центре лагеря, дабы почтить доблестного воина и выказать его жертве равноценное уважение.
Остановившись чуть в стороне, Иверсен увидел сложенные в прямоугольник бревна, а по углам горящие факелы. Тени медленно перекатывались по дереву, придавая ореол таинственности происходящему.
Женщины раздали каждому присутствующему по небольшому рогу с медовухой, и лишь после этого с факелом в руке вышел Эирик.
— Сегодня мы провожаем храброго воина в последний путь, который окончится в Вальхалле. Мы отпускаем его не с сожалением, а с гордостью. Ведь он без страха взглянул в очи смерти и не отступил, бросая друзей. Почтим его отважный дух и выпьем с ним в последний раз!
Скоглунн опустил факел, и сухое древо молниеносно занялось огнем. Ярлу подали такой же рог, что и остальным воинам, и подняв его он громогласно выкрикнул:
— Встретимся в Вальхалле, Хаген!
— Встретимся в Вальхалле! — вторили ему сотни голосов, а затем присутствующие осушили медовуху.
Несмотря на безрадостное утро, ночь была полна веселья и плясок. И никому это не показалось безумным. Аскеманны и мидгарцы стали едины, отыскав близость судеб и их причудливое переплетение, несмотря на разные миры.
[1] Пятьдесят восьмая строфа из «Речи Высокого».
[2] У́тгард (аск. Útgard) — названный аскеманнами мир, населенный ётунами. Считается древнейшей родиной инеистых исполинов, откуда они проникают в другие миры, в том числе и Аскеманнию.
[3] Ванадис (др.-сканд. Vanadís — дочь Ванов), а также Фрейя (др.-сканд. Freyja — дама) — в германо-скандинавской мифологии богиня любви и войны, а также предводительница валькирий. Она происходит из рода ванов и обладает искусством колдовства (сейд).
[4] Вёльва (др.-сканд. Völva) — в германо-скандинавской мифологии женщина-пророчица, почитаемая как божество. Согласно «Старшей Эдде» Один поднял из могилы вёльву ради пророчества. Она поведала ему о прошлом, а также о будущем, которое сулило гибель Бальдра и наступление Рагнарёка.
[5] Хельхейм (др.-сканд. Helheim — «владения Хель») — в германо-скандинавской мифологии загробный мир, в котором властвует богиня Хель: дочь Локи и великанши Ангрборды. Туда попадают все мертвые кроме тех, кого приняли в эйнхерии, и возратиться оттуда неподвластно ни единому существу, даже богам.
[6] Бегаве́льсе (аск. begavélse — «дар») — красные кристаллы из огненного мира Муспельхейма. Единственное орудие, способное противостоять инеистым исполинам.
[7] Скальд (др.-сканд. skald) — поэт-певец в германо-скандинавской мифологии. В скальдических произведениях нет места художественному вымыслу, скальды поют лишь о том, что видели сами.
[8] Фригг (др.-сканд. Frigg) — в германо-скандинавской мифологии верховная богиня, жена Одина и родоначальница асов. Покровительствует любви и браку, домашнему очагу и деторождению. Как провидице ей известна судьба любого человека, но этим знанием она ни с кем не делится.
[9] Бальдрсбра (аск. baldrsbra — «ресницы Бальдра») — растение, отвар из которого отгоняет ётунский холод и согревает во времена жгучих заморозков.
Бальдр (др.-сканд. Baldr) — в германо-скандинавской мифологии бог весны и света, покровитель земледелия и растительности. Самый светлый среди асов, с его приходом возрождается природа, и все вокруг наполняется жизнью.
Конец ознакомительного фрагмента