Я вдруг увидел, что Настя напугана. Причем жутко, до икоты. Реакция, как говорят психиатры, неадекватная, а, следовательно, журналист Котов, ты просто обязан выяснить причину. Разумеется, любым законным способом.
- Она была твоей подругой?
- Что?.. Да нет, но... Конечно, она много делала для меня, помогала, а потом... А?!..
Крошку словно подменили: она вертелась на табурете, будто сидела на раскаленной сковородке, поминутно открывала и закрывала сумочку, вытащила сигарету, сломала ее в пальцах, уронила зажигалку, потом схватила бокал двумя руками и судорожно, захлебываясь, выпила одним духом. Теперь единственным желанием, ясно обозначившимся на ее хорошенькой мордашке, было убраться от меня куда подальше и побыстрее. Но - увы! - именно этого я сейчас и не мог ей позволить. Олег никогда не простил бы мне такого жеста, а уж тем более наш бравый комиссар. А "синяя птичка удачи" совсем не по правилам лупила крыльями и вот-вот была готова рвануть обратно к себе в поднебесье.
- Послушай, Настя, - я постарался вложить в голос все теплое и доброе, что еще оставалось в моей заскорузлой репортерской душе и даже по-отечески обнял девчонку за полные бархатные плечи, - я ведь только журналист, меня не интересуют подозреваемые или виновные, ни ты, ни кто другой. Мне важна суть дела - это мой хлеб, а сдавать вас органам - все равно, что отрезать от каравая вкусную поджаристую корочку, это не по-гурмански. Я прошу тебя помочь мне, лично. Официально - никаких имен и адресов. А потом мы с тобой вместе пройдем универсальный курс по восстановлению душевного равновесия у меня дома. Горячую ванну, вкусный чай, хорошую музыку и нежное обращение гарантирую. Договорились?..
Несмотря на мои заверения, Крошку все еще трясло, поэтому я потребовал двойной бренди в мелкой фасовке, и лишь после такого курса терапии она оправилась настолько, что смогла, озираясь и помогая себе очередной порцией "Наяды", рассказать весьма занятную историю. Настолько занятную, что у меня мигом улетучились из головы все сладко щемящие планы на продолжение нашего вечера. Пришлось спешно придумывать крутую историю о взимании долга чести с одного известного в городе господина и улететь из нежных девичьих рук скорбным ночным мотыльком.
Выбравшись из клуба в промозглую мутную тьму, я попытался связаться по мобильнику с Ракитиным, потом с Берестом, но ничего не вышло. Управленческие телефоны молчали, а мобильные просили оставить сообщение "после звукового сигнала" или перезвонить попозже. Учитывая, что было уже глубоко за полночь, я попросил Олега перезвонить мне утром по срочному делу, и хотел было вернуться в клуб за Настей, но фривольное настроение куда-то пропало, вдруг накатила какая-то волчья тоска, которая нет-нет да и приходила с тех пор, как от меня "ушла" Ирина. Захотелось завыть на желтые пятна фонарей вдоль проспекта, и я пожалел, что не забрал свою "двадцатку" со стоянки возле городского управления криминальной службы. Пришлось тащиться сквозь холодную колышущуюся мглу до троллейбусной остановки.
В ожидании хоть какого-нибудь транспорта я достал сигареты, попытался прикурить и в этот момент услышал за спиной приглушенные туманом цокающие шаги. Мимо меня совсем близко прошла высокая светловолосая женщина в длинном бежевом плаще и остановилась метрах в десяти впереди. Послышался шум приближающейся машины, женщина обернулась, и... незажженая сигарета выпала у меня изо рта, а сам я на несколько мгновений превратился в соляной столб. Это была Анна Закревская, собственной персоной, живая и здоровая! Во всяком случае, куда здоровее, чем я сам в тот момент.
Скрипнули тормоза, хлопнула дверца, пропел клаксон - женщина исчезла.
А я еще какое-то время пытался осмыслить свое состояние, пока не подошел ночной троллейбус. Тогда я решил, что Закревская мне привиделась в тумане, да еще изрядно выпивши, я вполне мог и обознаться, и уже с чистой совестью поехал домой.
Глава 2.
Выспаться мне не дал не кто иной, как Ракитин. Что звонит именно он, я понял сразу, но трубку снял после того, как телефон пропел вызов раз двадцать и, по-видимому, слегка подустал, но замолкать не собирался. Проклиная в душе настырность друга, я заставил себя сползти с постели и на четвереньках (другое положение тело отказывалось воспринимать) добрался до охрипшего от усердия аппарата.
- Какого лешего, Олег?! - я вложил в этот рык все остатки эмоций, но он не возымел никакого действия.
- Привет, Димыч! Ты просил позвонить, что случилось?
- Ты на часы хоть иногда смотришь? - едва ли не с обидой поинтересовался я.
- Конечно, уже девять часов, рабочий день в самом разгаре, - Ракитин был абсолютно серьезен и неумолим, как торнадо или цунами.
Я плюнул на попытки вызвать сочувствие к своему больному организму и попробовал сосредоточиться на реальности.
- Слушай, капитан, у меня есть интересная информация для следствия, но по телефону говорить не буду. Мне надо сначала немного поправить здоровье. Через час подъезжай ко мне, поговорим.
- Что, так тяжело дается знание? - саркастически хмыкнул он.
- Не пытайся шутить, Олежек, юмор никогда не входил в список твоих добродетелей. В приложении к тебе - это скорее недостаток, - я был неумолим.
- А если я пива привезу? - голосом бывалого провокатора продолжал он.
- Тогда - недоразумение...
- Ладно, шутник, - посерьезнел Ракитин, - ехать к тебе у меня времени нет. Через час жду тебя возле Нового собора, не более пяти минут. Опоздаешь, отстраню от дальнейшего участия в расследовании!
В трубке запел сигнал отбоя. Вот так! И с таким тираном и узурпатором я дружу уже больше двадцати лет! И лучшего желать не хочу, между прочим. Странная штука - мужская дружба.
Я глубоко вздохнул и заставил себя принять вертикальное положение. Стараясь не обращать внимания на протестующий гул и звон в голове, я отправился сначала на кухню, где буквально в полуобморочном состоянии от тошноты и пульсирующей боли в затылке сумел приготовить целых пол-литра знаменитого эликсира жизни - "доши", напитка из мяты, меда и лимона, выравнивающего перекошенную алкоголем энергетику организма и очищающего ткани от шлаков. Потом, в обнимку с кружкой животворной жидкости, забрался в душ и минут пятнадцать стегал больное тело контрастными струями, пока кожа не стала багровой, а голова не обрела легкость и ясность.
Допив "доши", я наконец почувствовал, что снова могу управлять своим организмом. Но окончательно вернула меня к жизни все же уникальная медитативная техника, которой успела обучить меня чудесная и удивительная женщина по имени Ирина! Каждый раз, при погружении в причудливый и ни с чем не сравнимый мир трансовых видений, меня не покидало ощущение, что кто-то находится рядом, может быть прямо за спиной, и ненавязчиво помогает мне пройти этой призрачной, переменчивой дорогой, чтобы в конце обрести себя, осознать свою целостность через неразрывность земного и небесного бытия...
В итоге ровно через час я стоял, нахохлившись и засунув руки в карманы куртки, напротив Нового собора, воздвигнутого сравнительно недавно на том же самом месте, где какие-то три десятка лет назад возвышался памятник "Маленькому Вождю".
Ракитин был, как всегда, точен как атомный хронометр. Рядом со мной взвизгнули покрышки его служебной "Ауди", и будто сама собой распахнулась дверца..
- Падай, горе-алкоголик! - Олег, ухмыляясь, разглядывал мою постную физиономию, еще хранившую следы борьбы с похмельем.
- От такого же слышу! - вяло огрызнулся я, устраиваясь рядом на переднем сиденье.
- Я, брат, отрываюсь только по выходным и не чаще раза в месяц, покачал головой Ракитин. - А ты, смотрю, все не можешь забыть?
Он, сам того не ведая, попал мне прямо в сердце, в едва затянувшуюся рану, и я не смог сдержать гримасы боли. Олег тут же понял, что перегнул палку и сказал примирительно-извиняющимся тоном:
- Прости, Димыч, я не хотел!.. Так, что ты хотел мне рассказать?
- Я, между прочим, не напился вчера, а получил производственную травму! - уже успокаиваясь, начал я в своей обычной манере - Зато добыл вам сразу двух подозреваемых.