На борту без происшествий.
На борту без происшествий.
На борту без происшествий.
Дайана умерла.
На борту без происшествий.
На борту без происшествий.
Интересно, оказывается, Дайана умерла на корабле. Правда, как всегда оказывается гораздо более приземленной, чем легенда. На фоне ее смерти злодейство Эдварда всегда выглядело еще более отвратительным. Ну хоть здесь он не виновен.
Дальше шло описание маневров на орбите планеты. Посадка. Я ожидал того же бешеного восторга, но строки были сухи. Они приличествовали скорее протоколу заседания где-нибудь в районном суде, чем первым шагам человека на первой открытой планете кислородного типа. Прилетели, выпустили опоры, сели. На этом дневник заканчивался. Я ожидал, что к нему прилагается видеосъемка с корабельных камер. Однако ничего подобного не обнаружил. Затерялась видимо. Ужасно жаль.
Следующий кристалл оказался снимками любительской видеокамеры. Они демонстрировали приземление «Белого слона 2». Того самого, на котором прилетел Лерн. Я заворожено смотрел, как из зависшего звездолета выдвигаются массивные буры, как они вгрызаются в твердь планеты, ставя корабль на вечный прикол. На самом деле, из-за клубов то пыли, то огня видно было мало чего. Но само ощущение причастности к великому! Первые шаги человека на новой планете. А вот ее виды, бескрайние ковыли со стадами рроргов, летний дождь из неуловимо чужих туч. Одно из самых знаменитых видео на Земле.
Так, а что-то во всем этом неправильное… Я нахмурился, пытаясь понять. А в следующую минуту понял. Конечно! Мог бы и раньше сообразить. Эдвард, не выдержав мук совести, направил свой звездолет прямо в местную звезду. Но как он это сделал, если звездолет уже сел на планету? Тяжелые исследовательские звездолеты Тип 35А не поднимаются в космос из атмосферы! Физические законы и тип двигателя не позволяют. Значит, кто-то врет. А кто? Летописи или дневник? Дневнику веры было больше. Но тогда выходило, что сейчас на планете находятся сразу два исследовательских звездолета одной модели.
Скользнула мысль: «наверное, поэтому Лерн и подарил мне один из звездолетов. За ненадобностью».
Кстати, а куда тогда делся мой, не к ночи будь помянут, предок?
Все страньше и страньше, как утверждалось в одной старой книге. Посмотрим, что преподнесет нам третий кристалл. Третий, кристалл был забит старыми, еще с Земли, фотографиями. В основном, семейные снимки Карристов. Куча незнакомых людей в старомодных одеждах, улыбающихся, грустящих, со значением смотрящих в объектив. Хотя Карристов узнать можно. Все они как под копирку: светловолосые, длинноносые, скуластые. И за тысячу лет ничего не поменялось. Бэйд, Лерн. Их отец, дядя. Куча теток. Большая семья. Лерн выглядел совсем мальчишкой. Кстати, а где Дайана? Было бы интересно… Дайана нашлась в середине пачки. Она обладала всеми семейными чертами Карристов. Но было и отличие, отделявшее ее от всех остальных. Умственная отсталость. Судя по лицу девушки, дела там были совсем печальны. Еще мне показалось, что родственники ее стыдились. На фотографиях она всегда была только в окружении людей с профессиональным выражением среднего медицинского персонала. Обстановка вокруг выглядела обстановкой пансионата, пусть дорогого, но с неистребимым налетом казенщины.
Я откинулся в кресле и посмотрел на уже привычный пейзаж за окном. Вопросов стало только больше. Как такой человек, как Дайана, сумел спрятаться на звездолете?
Наверное, этот вопрос я задал вслух, потому что библиотекарь сообщил:
- Уровень дееспособности низкий, - сообщил он. – Вероятность вышеуказанного действия – 0.1. Вывод – на корабле была не Дайана.
Мда, а железяка-то умней меня.
- Лерн, - утвердительно произнес я. – На корабле спрятался мелкий засранец Лерн, который сбежал из дома в очередной раз.
- Так.. А каким образом он тогда ухитрился подарить мне свой звездолет?
- Мертвые не могут дарить звездолеты. Они ничего не могут.
Голос библиотекаря был полон значения.
- Спасибо, господин Очевидность, - поблагодарил я его.
- Меня зовут не Очевидность. Мое имя – Библиотекарь.
Я не стал продолжать светскую беседу.
Вместо этого сунул в гнездо последний инфокристалл. Пошуршав, он выдал на экран всего одну картинку – белый листок бумаги с неровно оборванным краем. На нем бежали строчки лигвошрифта. Я даже не сразу понял, что передо мной признание Эдварда в убийстве своего друга. Наверное потому, что мое подсознание ожидало другого. Засохших пятен крови, заставляющих буквы расплываться от соли слез. А здесь…