— Кто здесь? — его голос оборвался, когда пальцы Богдана вцепились в его горло, а клыки разорвали артерию под нежной, красной кожей, пронзили плоть. Кровь хлынула на меховую опушку. Иванов уперся ладонью в испуганное и удивленное лицо, сломав нос своей жертве.
Второй, ахнул, сделал рывок в сторону и схватился за рукоять оружия своего напарника. У него не было и шанса выпустить пулю в меня или Богдана, пес уже терзал его руку, повалив убийцу на мягкий снег. Я упала на колени и вонзила губы в холодную щеку бандита. Его кровь заполнила мой рот быстрым потоком. Я пила его и мой “зверь” словно мурчал в экстазе от горячего, металлического вкуса на моем языке.
Богдан отпустил рослого убийцу — теперь уже бледного, с пустым взглядом.
— Три года они терроризировали этот город. — прошептал Богдан, вытирая губы. — Что ж, теперь и с ними покончено.
Мы сгрузили тела в машину и поехали к Петеру в крематорий. Снег продолжал падать, скрывая следы охоты. Германец не отрываясь от очередной книги провел нас к печи и жестом указал на пустые формуляры, что лежали на маленьком пластиковом стуле.
— А пес где? — мельком взглянул на нас блондин.
— В машине, где же ему быть.
— Правильно. А то в прошлый раз кость утащил неизвестного. Прямо со стола тиснул! Я думал, все, с ума сошел — у скелета берцовые кости есть, а бедренной нет.
Мы с Богданом переглянулись и прыснули от смеха.
— А идите, вы… — Петер ушел в свою каморку.
Мы знали, что делать. Каждое движение уже было доведено до автоматизма.
Загрузив тела, мы смотрели на бушующий огонь. Иванов приобнял меня за талию и тихо прошептал:
— Я вышел на след “Лесного мясника”. Его родные определили его в частный дом для престарелых за городом.
— Отлично. — тихо ответила я. — Надеюсь ему нравятся блондинки.
— Когда-то нравились. — криво улыбнулся Иванов.
У всего есть своя цена. И если я теперь, благодаря Богдану, мои клыки теперь вершат правосудие, я с легкостью проживу так еще несколько десятилетий своей проклятой вечной жизни.