Делать нечего, я слушала.
За нехитрой односторонней беседой прошли добрых полчаса. Затем в центр выскочил один из старших — Ирен, местный заводила. Неугомонный, шумный, во всех посиделках не участвовал, а еще и организовывал. Шутили, что у него в роду кто-то спутал черного попугая с вороном.
На ходу вырвав у одного из музыкантов дудку, Ирен оглушительно свистнул в нее и заорал.
— Девушки плясали, ножки красивые устали? Хотите отдохнуть?
Ему в ответ завизжали — в целом согласно. Я заткнула уши.
— А это нам на руку! Да, парни?
— Да-а-а! — дружно заорали парни.
— Да-а-а! — Татл заорал в ухо высоким мальчишеским голосом.
А вот тут я напряглась.
Старшие традиционно устраивали игры, отнюдь не невинные. Раз я нарвалась на посиделки, где играли на раздевание. Одну девушку раздели полностью. Я потом год под юбку штаны надевала.
— Играем! Выкуп или плен! — подтвердил мои опасения Ирен, бросил дудку и птицей сиганул вверх — гасить свет.
— Игра-а-а-а-а! — снова заорали все.
Парни захлопали по коленям, хищно оглядывая будущих жертв, и начали подниматься, подбираясь поближе. Девушки бестолково забегали, заверещали, сбиваясь нестабильными кучками.
Мимо с криком «нет-нет, только не это», пробежала Хвоя, которая гналась за Пенни. Беспокойство старшей сестры было понятно: в «выкуп или плен» играли в темноте. Если плененная девушка не соглашалась на выкуп, «разбойник» мог ощупывать ее, пока не включат свет. А выкупом служил поцелуй.
Я настороженно покосилась на соседа. Татл никуда не ушел, только намекающе улыбнулся, облизнув пухлые губы, и демонстративно положил руку на край скамьи за моей спиной. С трудом удержав желание сказать, что мальчику еще рано целоваться, я дипломатично заговорила:
— Играть не буду, пора мне. Лететь долго, хозяйка строгая, завтра на работу… — печально произнесла я, бросив красноречивый взгляд на Мари.
— Мари! — предупредительно позвала я. Та стреляла глазами на Ирена, не обращая на меня внимания. Зараза…
Парни тем временем не медлили — закрывали железными крышками огненные чаши. Искры оранжевыми светлячками взвивались вверх и гасли. Последними погасли чаши под потолком.
— Три-два-раз! Страшное идет на вас. Пришла ночь, пришли разбойники! — гаркнул сверху Ирен и с грохотом накрыл последнюю.
Дом окутала темнота, дым, топот и визги.
Перестала играть музыка, со всех сторон зазвучали притворно-возмущенные женские вскрики. А кое-где, почти без паузы, послышались откровенно-влажные звуки поцелуев.
Терпеть прикосновения мальчишки я не собиралась — сорвалась с места, чудом увернулась. Метнулась в сторону, случайно ушибла колено о скамью, чуть не взвыла. Ткнулась в чье-то тело. Оно взвизгнуло мне в ухо женским голосом. Я отпрянула.
— Касия! Ты куда? — обиженно позвал Татл за спиной.
Я молча шмыгнула к выходу. В темноте идти приходилось вслепую. Где примерно находится дверь, я представляла, но делая зигзаги в темноте, быстро запуталась. Передвигаться по прямой не выходило — в самых неожиданных местах зала стояли пары, не единожды натыкалась, обходила. Наконец, прошла.
Дверь впереди скрипнула — как раз кто-то входил. Отчетливо потянуло свежим весенним холодом. Туда!
— …развлечься, расслабиться! — воодушевленно проговорил мужской голос. — О, уже свет погасили! Я же говорил.
Второй что-то буркнул в ответ.
Решившись быстро прошмыгнуть мимо них, я тихо скользнула по стене, но до спасительной двери не добралась — схватила мужская рука. Увернуться я не успела. Удерживая за кисть, меня потянули от двери.
— Поймал, — негромко констатировал мужской голос на ухо.
— Я не играю!
Протестуя, я уперлась в холодную с улицы куртку.
— Уже отловил себе? — весело спросил второй, заставив меня отшатнуться. — Я тоже хочу. Берегись, пташки, самый страшный разбойник на свободе!
Судя по звуку, тут же кинулся на поиски. Ответом стали сразу несколько визгов и откровенная — уже мужская — ругань.
Татл потерялся где-то сзади. Я ерзала, пытаясь вывернуться. От большинства «разбойников» освободиться легко. Не все держат крепко, многие только формально, игра же… Но неизвестный поджимал меня за пояс надежно. И довольно ловко предупредил попытку вырваться.