– Я не знаю в Москве достаточно хороших мастеров, – сказал он Перхину.
– Их там почти и нет, – согласился мастер. – Но вот недавно мне принесли в починку одну вещицу…
Перхин подошел к своему рабочему месту – у него было такое же, как у подмастерьев, с выемкой в столешнице и аккуратно разложенными инструментами, просто он проводил на нем все меньше времени по мере того, как дело расширялось. Со стола мастер взял резную, инкрустированную перламутром шкатулку и открыл ее перед Фаберже. На черном бархате обивки маленький золотой слоник, украшенный рубинами и брильянтами, выглядел особенно изысканно. Карл взял игрушку в руки и сразу оценил тонкость работы, изящество, с которым были выполнены крепления для камешков и складочки слоновьей кожи. У зверюшки был свернут на сторону хобот и вывалились глазки, которые, видимо, тоже были сделаны из драгоценных камней – я бы сделал из сапфиров, подумал Фаберже.
– Ребенок игрался, бросил оземь, испортил, – объяснил Перхин. – Но какова работа? На брюшке клеймо, взгляните-ка, Карл Густавыч.
В сильную лупу, которую протянул ему Перхин, Фаберже рассмотрел мелкие, как бисеринки, буквы: Stark.
– Я поспрошал, кто таков, – продолжал Перхин. – Антон Иваныч Штарк, молодой мастер, немец, в Москве недавно. Работает на Кузнецком Мосту – видать, объяснили ему, что нельзя больше нигде в Москве-то, если нужна приличная клиентура. Но мастерская у него совсем маленькая и в подвале.
Перхин знал, что эта деталь заинтересует Фаберже: семейная фирма тоже начиналась с подвала на «правильной» улице, только в Петербурге.
– Почему вы считаете, что он справится? – спросил Карл. Ехать в Москву ему совершенно не хотелось.
– Вижу, – сказал Перхин веско. – И молодой он, голодный. Ради такого заказа будет день и ночь работать.
«Не то что вы», – захотелось сказать Фаберже, но он сдержался. Перхин все же был предан фирме: вот и сейчас сам создавал себе опасного конкурента, только бы не сорвалось выполнение важного заказа. Карл Густавович кивнул.
– Что же, придется ехать в Москву. Я вашей рекомендации доверяю, Михаил Евлампиевич.
– Мы отработаем, – в густом басе Перхина впервые прозвучала виноватая нотка.
– Знаю, – Фаберже похлопал Перхина по плечу. – Не сомневаюсь.
На следующее утро Карл вошел в магазин фирмы на Кузнецком Мосту, отдал засуетившемуся приказчику саквояж и прошел в кабинет Боу.
– Я слышал, у вас в Москве завелся настоящий художник, – сказал он после обычных приветствий. – Где-то здесь недалеко, в подвале. Антон Штарк.
– Да, – не удивился южноафриканец. – Я уже полгода к нему присматриваюсь. Вот только позавчера он был у нас с Эммой в гостях. Робкий молодой человек, даже заикается немного. С виду никогда и не скажешь, что… Вы уже видели его работу?
Фаберже кивнул.
– Я все хочу ему что-нибудь поручить, но нет достаточно сложного заказа, – длинные пшеничные усы Боу презрительно опустились. – Вкус у здешней публики весьма… традиционный.
– У меня, возможно, есть заказ. Пойдемте, Аллан Андреевич, поговорим с этим Штарком вместе. Вам придется присматривать за ним и регулярно мне телеграфировать. Не нравится мне так рисковать, но уж придется, выбора нет.
Фаберже, хоть и выстроил свой ювелирный дом в России, где, кажется, все верили в сильную власть одного человека, сам не был сторонником такого устройства. Что бывает, когда кто-то один принимает все главные решения, царский поставщик знал по опыту общения с канцелярией двора. Ежели не поступало туда указание от самого императора – оставить ювелира в покое и дать ему творить, дворцовые крысы норовили контролировать каждый шаг, да еще поправки предлагать, доводившие болезненного Агафона до нервных припадков, а Карла принуждавшие доказывать, что с ними не может быть соблюдена смета. Слишком много страха и слишком мало ответственности.
Будь Фаберже царем, а не ювелиром, он правил бы иначе; конечно, вслух он не говорил этого никому. Но важно ведь не что говоришь, а как действуешь. Ювелир предпочитал не нанимать лучших мастеров в свою фирму, а помогать им создавать собственные, а потом обеспечивать их заказами. Владелец собственного дела всегда отвечал за качество лучше, чем работник по найму. Фаберже не нужны были даже паи в фирмах, созданных мастерами, – пусть делают что хотят, хоть на Болина работают, если сам Карл не сможет их загрузить. А уж если мастер начинал выполнять работу хуже, чем требует Фаберже, – Карлу тем более не хотелось иметь с ним ничего общего. И он просто переносил заказы в другую мастерскую. Не только с мастерами, но и с прирожденными торговцами, вроде Аллана Боу, Фаберже действовал по тому же принципу: принимал их в компаньоны, а не платил жалованье.