Арманд верил, что покупатели где-то есть. Всякий бизнес, особенно финансовый, – это игра с нулевой суммой: всё, что кто-то проиграл, кто-то другой выиграл. Ну, или почти всё.
Братья окончательно взбунтовались, когда из Москвы пришла первая настоящая поставка. Арманду предъявили ультиматум: или ты возвращаешься домой, или мы продаем все, что лежит в порту и требует уплаты пошлин, – продаем на вес, по цене кирпичей. Этого Арманд допустить не мог: он ни на минуту не забывал о своих обязательствах перед Микояном. И еще об одном обещании, данном в Москве странному немцу по имени Антон Штарк.
Еще тогда Хаммер навел справки и сообщил Штарку, что его план не может быть выполнен: вдовствующая императрица уже год с лишним как умерла в Дании. Но ювелир настаивал: ведь остались же еще наследники? Например, дочери царя Александра III, Ксения и Ольга… Снова Хаммер телеграфировал знакомым в Париж и Лондон и выяснил, что обе живы – первая в Виндзоре, вторая в маленьком датском городке Баллеруп, недалеко от Копенгагена. «Отдайте яйцо любой из них, на ваш выбор, – проинструктировал Арманда Штарк. – Видите, я доверяюсь вам: у меня нет никакого способа проверить подлинность расписки, которую вы привезете. Но мне кажется, что вы понимаете, почему это надо сделать».
Строго говоря, Хаммер мог бы и не держать слова, и не только потому, что его и вправду невозможно было проконтролировать. Если братья правы и яйца Фаберже некому продавать в Америке, он попросту не сможет замаскировать бесплатную передачу шестого яйца бывшей императрице. Но иногда Арманду казалось, что всю авантюру с русским искусством он затеял только ради этой будущей поездки к одной из великих княгинь Романовых; деньги никогда не были для него самоцелью, он хотел прожить красивую жизнь.
В общем, получив депешу про кирпичи, Арманд покинул Париж и устремился к родным берегам. Едва увидев Нью-Йорк, он понял, что дело не в коммерческой неуклюжести Гарри и Виктора – вернее, не только в ней. Вряд ли существовало на свете что-то, в чем этот обнищавший город нуждался меньше, чем в русских безделушках. Пустующие здания с забитыми фанерой или вовсе зияющими окнами, толпы попрошаек, очереди к воротам немногих работающих фабрик, крысоподобные беспризорные дети – их здесь, пожалуй, даже больше, чем в Москве! Может, и правы большевики, прежний мир кончился, низвергся в ад?
Хаммер задавал себе этот вопрос не всерьез. Он прожил почти десять лет в России, но все еще чувствовал Америку, знал, что эта двужильная страна просто так не сдастся. Где-то в Америке должны быть деньги, нужно только знать, как их искать.
Идею подсказал Сэм Хофман, а вернее, русский еврей Самуил Гофман, придумавший машины, чтобы кроить и шить сразу десятки женских платьев. Эти платья Сэм продавал по доллару за штуку, и депрессия сделала его мультимиллионером. Да-да, бизнес-игра с нулевой суммой. У Хофмана и Хаммера был в Нью-Йорке общий адвокат, и Арманд попросил его их свести: требовался совет человека, хорошо знающего рынок.
«Универмаги, – сказал Хофман, не дослушав рассказ Арманда. – Я в них продаю платья. Универмагам нужно затащить к себе людей, а там уж они непременно что-то купят. Выставка царских сокровищ? Да это находка для любого магазина!»
Хаммер готов был расцеловать Хофмана. Но вместо этого попросил помочь ему составить письмо для владельцев универмагов по всей Америке. Хофман был не против: ему самому стало интересно, что получится из этой затеи. Надо было придумать, как царские сокровища попали к Хаммеру и зачем он их распродает. «Падающий курс русской валюты заставил меня искать способы превращения заработанных в России рублей во что-то материальное, – писал Арманд. – Мы не дилеры, но мы заинтересованы в продаже произведений искусства, в которые вложились».