Леолия разозлилась Ты можешь быть невоспитанным хамом, но кощунство… Она сняла с ноги сандалию и бросила ему в лоб. Обувь сшибла берет.
– Ай, – Ларан скривился. – А если бы попала в глаз? Тебе пришлось всю жизнь кормить одноглазого калеку!
На тропинке показались две женские фигуры, прерывая их препирательство. Одна пониже, другая высокая и широкая в плечах. Шедшая впереди старуха, та, что пониже, куталась в цветастый наплечный плат – мафорию, а великанша за её спиной опиралась на корявый посох и хромала. Леолия поняла, что нужно просить милостыню, пока женщины не прошли, но от волнения и стыда у неё всё пересохло во рту. Вспомнив, что обнажила лодыжки, она поспешно натянула плащ на ноги. Не хватало ещё чтобы сельчанки увидели на её ногах монастырские сандалии.
– Ма, ма, – замычала великанша, тыча пальцем в Леолию.
«Идиотка», – поняла девушка. И это не было ругательством.
– Откуда ты идёшь, добрый странник и куда держишь путь? – старушка окинула фигуру «нищего» цепким взглядом.
Улыбнулась ласково. Сухенькая ручка полезла в кошель.
– В обитель милосердных дев, – пропищала Леолия. Ей наконец удалось справиться с онемением языка. – Помолиться-покаяться.
Ларан встал и подошёл к ним. Рука его легла на рукоять сабли. Парень по-прежнему насмешливо улыбался, но Леолии не понравилась эта усмешка. Что он задумал?
Старушка благоговейно коснулась пальцем лба, призывая богиню.
– Голодный, чай? – вздохнула.
Живот Леолии, будто отзываясь на добрый голос, отчаянно забурлил.
– На вота, – женщина протянула девушке яйцо. Очевидно, варёное. – Несла в дар богине, но милосердная учила подавать нищим. Я сызмальства почитаю богиню! Да будет благословенно имя её!
– Ы, ы-ы, – заухмылялась идиотка.
Леолия протянула дрожащую от слабости руку и взяла яйцо. Внезапно старуха ухватила девушку за запястье крепкими пальцами.
– Нехорошо это, дорогуша, одевать в мужское. Срам! И бежать из обители – грешно, девочка.
Леолия рванулась, но старушка оказалась на удивление крепка.
– Эй, уважаемая, – рыкнул Ларан, вытаскивая саблю, – не знаю, что помутилось в твоей безумной голове, но это мой паж. Да, дурачок, но он мне сгодится и таким. Живо отпустила его, если не хочешь отойти к богине двумя половинками.
Он уколол мерзкую старуху остриём сабли меж лопаток.
Сейчас Леолия была рада оказаться хоть дурочкой, лишь бы вырваться из цепких ручонок.
– Позади! – крикнула она, но было поздно: сучковатая дубина, служившая идиотке тростью, обрушилась сзади на рыцарскую голову.
Тот упал, как подкошенный, но саблю из рук не выпустил.
– Ма, ма, – замычала деваха, счастливо улыбаясь.
– Блудила с ним, девочка? – прошипела старуха. – Ой, как нехорошо!
Леолия вновь рванулась, но старуха удержала её. Её когти пронзили нежную кожу запястья.
– Мара, возьми эту дрянь, и идём к старосте, – велела мать дочери.
Идиотка легко подхватила беглянку и закинула её через могучее плечо. Последнее, что услышала Леолия перед тем, как потерять сознание, были злобные слова:
– Мать Альциона научит тебя, как блудить.
***
Казематы обители милосердных дев располагались в подвале девичьего корпуса. Это были маленькие – четыре шага в длину, три в ширину – каменные клетушки, без окон и кроватей, с земляным полом. В углу лежали жалкие остатки прошлогодней, полуистлевшей соломы. Об освещении никто не заботился, поэтому о наличии соломы Леолия узнала опытным путём.
Девушка металась раненной волчицей взад-вперёд. Её привезли поздним вечером, но она всю ночь не сомкнула глаз. Вторую ночь, между прочим.
Всё пропало. Всё летело к юдарду. И виновата в этом только она! Сама! Дура.
Побоялась грозного внешнего вида кузнеца. А меж тем он явно был добр и милосерден.
Доверилась старухе, купившись её благочестивым видом и самим фактом, что это женщина. Старая. А значит – мудрая.
А главное – Ларан пытался её защитить! Он сделал всё, чтобы ей помочь. Да, наглец, да, нахал, но он ничего плохого Леолии он не сделал. Зато настойчиво предлагал решение всех сложностей пути. Он выгораживал её перед всеми, называл своим пажом. А она… Она так разозлилась на ту сцену на берегу реки, что не удосужилась даже подумать! Обуздала бы она свои эмоции, быстро бы поняла, что если бы рыцарь хотел причинить ей вред, он бы сделал это несколько раз на пути к селу.
Сама виновата! Во всём виновата только она! И то, что произойдёт дальше, она получит заслуженно.
Наконец, набегавшись вдоволь, Леолия успокоилась. Нельзя истощать свои силы до предела. Она итак едва жива. Нужно выспаться. Вдруг завтра представится крохотный шанс снова бежать, а она, ослабленная, не сможет им воспользоваться? Девушка опустилась на солому и тут же провалилась в сон, похожий на беспамятство.