Потом я встал, чтобы принять душ. Я включил горячую воду на полную мощность, и пар тут же заполнил маленькую ванную, отделанную белой кафельной плиткой. Я хорошенько намылился, стараясь стряхнуть с себя сонливость после соития.
Я немного удивился, заметив ее силуэт за стеклянной шторкой, но потом с радостью отодвинул шторку. Лиза скользнула ко мне под душ. Вид у нее тоже был сонный, спутанные волосы падали на лицо. И тогда я, взяв губку, стал осторожно мыть ее тело. Я намылил ей плечи и грудь, чтобы смыть масло и корицу. И она начала потихоньку просыпаться, оживать, снова загораясь желанием.
Она поцеловала по очереди каждый мой сосок, нежно погладила, а потом обвилась вокруг меня. Мы стояли под струей горячей воды, и я целовал ее в шею, щекотал намыленной губкой влагалище, поглаживал его ласкающими движениями.
— Ну, давай же! — прошептал я. — Кончи прямо мне в руки. Я хочу видеть, как ты кончаешь.
Я сам от себя такого не ожидал, поскольку считал, что для того, чтобы кончать три-четыре раза в день, надо быть на пике формы. Я чувствовал себя абсолютно счастливым рядом с ней — мокрой, скользкой от мыла и трепещущей. Лиза приподнялась на цыпочках, и ее влагалище раскрылось. Потом я почувствовал, как ее руки нежно гладят меня по спине, опускаясь все ниже и ниже, раздвигая задний проход.
Господи, какое это сладостное чувство! Как приятно, когда тебя открывают сзади и имеют вот так. Она засунула мне в задний проход два пальца и стала продвигаться все глубже и глубже — совсем как тогда в Клубе, когда она использовала резиновый фаллос, — пока не нашла простату и не надавила на нее. Выронив губку, я стремительно вошел в нее. Она содрогнулась, потом еще и еще и наконец кончила. Она тяжело дышала, ловя воздух полуоткрытым ртом. Я прижимал ее своим телом к белой кафельной плитке, а она продолжала массировать мне простату. Она кончала снова и снова, и так, казалось, до бесконечности. Ее лицо и грудь пылали, мокрые волосы падали на плечи, точно струи воды.
— Я ведь не шутил, когда говорил, что люблю тебя, — прошептал я, но ответа не получил.
Мы просто стояли, подставив разгоряченные тела под струю горячей воды, а потом она поцеловала меня и положила голову мне на плечо. Ну что ж, для начала неплохо. Я могу и подождать.
Когда мы наконец попали в «Ривер куин лаундж», там было уже полно посетителей, и даже среди всей этой толпы ее нельзя было не заметить. В маленьком черном платье от Ив Сен-Лорана, в босоножках на высоком каблуке, с волосами, уложенными в художественном беспорядке, она была самой восхитительной женщиной в зале. Бриллиантовое колье подчеркивало стройные линии шеи, придавая Лизе еще более экзотический и соблазнительный вид. Полагаю, я в своем черном смокинге тоже неплохо смотрелся. Хотя вовсе не это приковало к нам взгляды посетителей ресторана. Они, наверное, решили, что мы молодожены. Мы начали обниматься, не дожидаясь, когда принесут напитки, а потом, тесно прижавшись друг к другу, заскользили по танцполу, при этом мы разительно отличались от жен и мужей, одетых в жуткий полиэстер.
Ресторан был залит мягким, приглушенным светом, за огромными стеклянными окнами сияющий огнями Нью-Орлеан лежал как на ладони, оркестр исполнял латиноамериканские мелодии — чувственные и ритмичные.
Шампанское кружило нам головы, и я, заслав в оркестр пару сотен баксов, уговорил их играть во время перерыва. Мы отплясывали румбу, ча-ча-ча и все такое, чего я раньше не стал бы танцевать даже под страхом смертной казни. Ее бедра обтянутые черным шелком, извивались, грудь призывно вздымалась, а ноги на высоченных шпильках выделывали замысловатые па.
Нам было ужасно весело и удивительно хорошо. Исполнив ча-ча-ча мы, задыхаясь от смеха, вернулись к своему столику. Мы жадно поглощали липкие и отвратительные коктейли, предназначенные специально для туристов. Что-то такое с ананасом, бумажными зонтиками, разноцветными соломинками, солью, сахаром, вишенками и со смешными названиями типа «Восход солнца», «Вуду» или «Сазарак». И просили еще и еще. Но лучше всего было, когда оркестр заиграл босанову. Певец вполне недурно подражал Жилберту[7], ее убаюкивающей, томной манере исполнения, и мы плыли, обволакиваемые звуками музыки, прерываясь лишь для того, чтобы пригубить очередной напиток.
К одиннадцати вечера нам захотелось чего-то погромче. Захотелось более острых ощущений.
Я на руках внес ее в лифт, а она хихикала, как девчонка.
Пройдя немного по рю Декатер, мы обнаружили новый диско-бар, я даже и не знал, что в Новом Орлеане есть такие дискотеки: с толпой народу и мигающими цветными огнями. На танцполе было не протолкнуться от молодежи, музыка просто оглушала, с гигантского видеоэкрана Майкл Джексон пронзительно пел «Wanna Be Startin' Something». И мы с ходу окунулись в это людское море, дергаясь и извиваясь, толкая друг друга локтями, а потом обнялись с вновь вспыхнувшим жаром.