Вряд ли, кроме нас, нашлись бы еще люди, способные отправиться осматривать плантации в вечерних туалетах. Хотя какого черта! Мы были единственными посетителями аптеки-закусочной, кто завтракал у стойки с бутербродами в вечерних туалетах.
Частный лимузин отвез нас на север, к знаменитым плантациям: Дестрахан-мэнор, «Сан-Франциско» и «Дубовая Аллея».
Мы сидели, тесно прижавшись, на обитом серым бархатом сиденье и обменивались воспоминаниями о детских годах, о первых разочарованиях и мечтах. Было необычайно приятно мчаться со скоростью шестьдесят миль в час по луизианским низменностям.
Дамба скрывала от наших глаз Миссисипи, и все, что мы видели, — небо в изумрудном кружеве листвы.
Бесшумно работающий кондиционер приятно холодил кожу, и мы скользили по плодородным субтропическим землям, как по туннелю времени.
В ящике со льдом имелся приличный запас ликеров а еще холодное пиво и икра, которую мы ели с крекерами. В лимузине был даже маленький цветной телевизор, и мы с удовольствием смотрели мыльные оперы и игровые шоу.
А потом, растянувшись на широком мягком сиденье, мы занимались любовью: набрасывались друг на друга, как голодные, без всяких там повязок на глазах и прочих глупостей.
Но именно в «Дубовой Аллее», когда мы оказались на территории одной из прекраснейших луизианских плантаций, я наконец понял, чего хочу. А может, у меня просто было достаточно времени на размышления.
На этой плантации на самом деле есть дорога, которую окаймляют вековые дубы. Она ведет к парадному входу великолепного дома с высокими круглыми колоннами, которому нет равных в округе. Сам дом утопает в зелени. Густая листва создает причудливую игру света и тени, а высокая трава напоминает роскошный ковер. Неподалеку пасутся черные племенные бычки, которые смотрят на посетителей, точно молчаливые призраки экзотического прошлого. Царящее кругом безмолвие наводит на мысль о том, что вы попали в заколдованное место, напоминающее об удивительной истории Нового Орлеана.
Мы осматривали дом в абсолютном молчании. Я ушел в себя и был не в состоянии разговаривать, так как понял: я больше не должен откладывать решение относительно того, что задумал.
Я был влюблен в нее. И сказал об этом ей — и себе самому — по крайней мере три раза. Она была для меня идеальной женщиной: чувственной и одновременно серьезной, умной, прямолинейной и честной до ненормальности, — может быть, именно поэтому она и молчала сейчас. Ну и в довершение всего она была красива, убийственно красива.
И что бы она ни делала: говорила ли о своем отце или о любимых фильмах, либо молчала, либо танцевала или смеялась, либо смотрела в окно, — она была первой женщиной, с которой мне всегда было так же интересно, как и с мужчиной.
И если бы Мартин сейчас был здесь, с нами, то наверняка сказал бы: «Эллиот, а что я тебе говорил?! Именно ее ты искал всю свою жизнь».
Очень может быть, Мартин. Очень может быть. Но кто мог знать об этом заранее?!
Хорошо. Все это просто великолепно. И она так неожиданно вытащила меня из Клуба, весьма решительно и при этом очень романтично, именно так, как я и мечтал в первую ночь. Но ведь совершенно очевидно, что у нее могли быть три причины так поступить. Это я и попытался сказать ей в отеле «Монтелеоне», когда она притворилась, что спит. Может, она все же полюбила меня. Может, у нее был нервный срыв. Может, она решила таким образом развлечься. Я просто хочу сказать, что если Клуб целых шесть лет был для нее родным домом, то она реально могла воплощать в жизнь все свои фантазии. Или нет?
Как бы там ни было, она явно не собиралась ничего объяснять.
Когда я сказал, что люблю ее, она показалась мне такой ранимой и близкой. Но почему-то ничего мне не ответила. Осталась безучастной. Она или не хотела, или не могла говорить о том. что творилось у нее в душе. Хорошо. Так что же мне делать? Забавно, но, даже когда я упрямо молчал, размышляя о нашем будущем, я сгорал от любви и был одержим безумием всего происходящего, словно осыпал ее поцелуями. Так что же мне делать?
И когда мы, оставив позади «Дубовую Аллею», уже ехали вдоль берега реки, мне в голову неожиданно пришла парадоксальная мысль. Ситуация была именно такой, о которой мечтают все мужчины: поразвлечься без каких бы то ни было обязательств. Любовная интрижка без связующих нитей. И тут она выступала в роли мужчины, а я, наоборот, — в роли женщины, жаждущей большей определенности.
Я ни секунды не сомневался, что если попытаюсь на нее надавить, если возьму за руку и скажу: «Послушай, мы должны объясниться. Мы не сможем двигаться дальше, если ты не объяснишь мне, что, черт возьми, между нами происходит», — то наверняка все разрушу. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Ведь ее ответ может меня не устроить, и от такого удара мне уже не оправиться. Хорошо. Это того не стоит. По крайней мере, пока она со мной. Пока она прижимается ко мне на заднем сиденье, пока я могу целовать ее, могу любить ее, могу говорить с ней о чем угодно.