Я сжал челюсти, чувствуя, как гнев подкатывает к горлу. Она была хороша — каждый вопрос как лезвие, и я знал, что она не остановится. Я бросил взгляд на Нобору, который всё ещё стоял у двери, и решил, что хватит играть в защите.
— Нобору, оставь нас, — сказал я, не отводя глаз от Акико.
Волк замешкался на секунду, но кивнул и вышел, тихо прикрыв дверь. Тишина в кабинете стала тяжёлой, как перед бурей. Я повернулся к ней, положив руки на стол.
— Слушайте, Танака-сан, — начал я, стараясь говорить ровно, но твёрдо. — Я выложу всё начистоту. Да, ситуация странная. Сато не давал нам лицензию, и да, это раздражало. Но какой мне смысл убивать его? Да ещё так явно — в моём ресторане, рыбой, которую мы проверяем по десять раз? Это же самоубийство для бизнеса. Если бы я хотел его убрать — а я этого не хотел, — я бы сделал это тихо, а не под прицелом сотни глаз.
Я сделал паузу, глядя ей прямо в глаза.
— А теперь подумайте: кто-то хотел подставить меня. «Спрут». «Белый Тигр». Это не убийство ради Сато — это удар по мне. И я хочу знать, кто за этим стоит, не меньше вашего.
Акико молчала, её пальцы замерли над блокнотом. Впервые за наш разговор она отвела взгляд, уставившись куда-то в папку. Потом медленно кивнула, и я увидел, как её плечи чуть расслабились.
— Допустим, — сказала она тихо. — Допустим, вы правы. Но если это подстава, Мураками-сан, то кто-то очень хорошо знает ваш бизнес. И ваши слабости.
Она подняла глаза, и я понял: она не отступит, но теперь, возможно, мы играем на одной стороне. Или хотя бы в одной игре.
— Если бы я знал чуть больше, — сказал я, понизив голос, — может, и подсказал бы что-то. «Спрут» — мой бизнес, я знаю его изнутри. Там не бывает случайностей. Думаю, в наших общих интересах разгадать эту загадку.
Её губы дрогнули, и на лице мелькнула улыбка — не насмешливая, а скорее удивлённая, с лёгким намёком на интерес.
— Вы предлагаете мне посвятить вас в ход расследования, Мураками-сан? — спросила она, чуть приподняв бровь.
Я покачал головой, стараясь говорить искренне.
— Нет, Танака-сан. Я лишь хочу, чтобы вы понимали: мы с вами на одной стороне. Кто-то подставил «Белый Тигр», и я не меньше вашего хочу найти этого человека. Я постараюсь максимально помочь вам. Всё, что в моих силах.
Она молчала пару секунд, постукивая ручкой по блокноту, потом кивнула, как будто приняла решение.
— Хорошо. Допустим, я верю, что вы хотите помочь. Что конкретно вы предлагаете?
Я выпрямился, чувствуя, что поймал её внимание.
— Давайте начнём с «Белого Тигра». Например, мы бы могли прямо сейчас посмотреть записи с камер видеонаблюдения. Все, что есть. Зал, кухня, вход — всё, что может дать зацепку.
Акико чуть нахмурилась, но не отмахнулась.
— Мы уже запросили ваши записи, — сказала она, закрывая папку. — Они будут у нас в ближайшее время.
— И когда это «ближайшее время»? — я позволил себе лёгкую усмешку. — Завтра? Послезавтра? Через неделю? Бюрократия любит тянуть. А я могу показать их вам прямо сейчас, в ресторане. Без бумаг, без ожиданий. Вы же хотите разобраться быстрее?
Она посмотрела на меня долгим взглядом, и я понял, что она взвешивает риски. Потом уголок её губ снова дрогнул — та же полуулыбка, что раньше.
— Вы настойчивы, Мураками-сан, — сказала она, вставая. — Хорошо. Поехали в «Белый Тигр». Но учтите: я буду задавать вопросы. И не только вам.
— Договорились, — ответил я, тоже поднимаясь. — Спрашивайте что угодно. Главное — найдём правду.
Я схватил пальто, бросил взгляд на дверь, где Нобору, наверное, всё ещё ждал, и почувствовал, как в груди зажглась искра. Может, это был шанс — не просто защитить «Спрут», но и понять, кто решил сыграть против меня. Акико Танака шла впереди, и я знал: с ней будет непросто, но, чёрт возьми, я был готов.
Мы почти дошли до стеклянных дверей холла, где дежурил охранник, когда они с грохотом распахнулись, и в проёме возник мужчина, от которого веяло яростью, как от раскалённой печи. Он был пожилым, лет шестидесяти, с сединой, которая топорщилась над лысеющей макушкой, как колючки. Лицо его, красное, с глубокими морщинами, напоминало смятый пергамент, а маленькие глазки, утопающие в складках кожи, горели злобой. На нём был мятый коричневый костюм, галстук болтался, будто его завязывали в спешке, а от дыхания несло табаком и застарелой ненавистью.
— Танака! — его голос прогремел, как выстрел, эхом отскакивая от мраморных стен. Охранник у стойки вздрогнул, а я почувствовал, как воздух в холле сгустился. — Какого чёрта ты здесь делаешь, а? Ты что, совсем мозги растеряла?