Такой подход к интеграции и равновесию значительно эффективнее терапий, рассматривающих «лечение» как «изменение». Если мы намерены изменить что-то, ясно, что мы не в этом.
Терапии, которые добиваются повторного проживания или проработки травм, успешны в действительности настолько, насколько успешны, потому что они заключают в себе степень контакта с познавательностью, которая есть в травматических чувствах. Если это понятно, тогда терапия может продвигаться непосредственно и не будет зависеть от попыток втолкнуть «я» в эти чувства, ибо этот последний подход все еще, как утверждается, состоит в перемещении чего-то, что находится «снаружи». Лучше обратиться к исцеляющему качеству, которое уже присутствует и отзывчиво к более положительным измерениям того, что кажется «мучительным».
Если посредством этой «познавательности» мы сможем остаться внутри того, что нас тревожит, только несколько минут, мы можем трансформировать его негативное влияние. А затем, сделав его «положительным», мы можем использовать познавательность для расширения времени так, что сможем радоваться этой положительной ситуации, сколько захотим.
В качестве примера этих моментов мы можем рассмотреть чувство «любви». Любовь несет полноту; она вдохновляет на открытый, честный, свободно текущий вид бытия. И тем не менее часто оказывается, что она сопровождается сильными эмоциональными поворотами и проблемами. Очевидно, вовлекается что-то более тонкое, что примешивается к положительному качеству любви. Это тонкое вмешательство обязано тому, что любовь возникает из фундаментального характера голода, присущего тенденции «я» к «консолидированию». Наша любовь основывается на глубоко внедрившемся чувстве утраты равновесия и жажде получать.
Хотя сущность любви суть истинное целительное качество, если мы прямо не контактируем с ним, есть опасность, что все наши отношения и попытки любить окажутся запятнанными жаждой. Тогда все наши положительные действия и чувства могут измениться подобно скисанию молока. Страстное желание создает сжимающее поле (или «пространство»), в котором нет места никаким положительным открытым чувствам и оздоровлению. Начальная очарованность или тревога стимулируют страстное желание, дающее дорогу присвоению, чтобы лишь создать дальнейшую тревогу — вместо полноты и достаточности. Этот основанный на стремлении процесс заразителен; когда он начинается, его почти невозможно остановить.
Подобно нити, на которую нанизаны четки, стремление (основанное на застывшей вере в автономное «я») замыкает и увековечивает наши бесконечные циклы фрустрации. «Я» тащит в сторону, оно не полностью в переживании, так что тотчас начинается низшее время. Это подобно тому, как если бы «я» спокойно покоилось внутри яйца. Как только «я» разбивает яйцо и высовывает голову наружу, оно становится объектом непрерывных мучений. Оно немедленно испытывает необходимость метаться в попытках коллекционировать и фиксировать вещи. «Я» добивается любви, а это указывает на то, что оно не в любви. Это целиком следует из попыток «я» консолидировать себя и свой мир вне континуума познавательности, отсюда оно нуждается в знании.
Наша текущая модель любви, основанная на низшем знании, имеет изъян на фундаментальном уровне. Никакая интенсификация усилия в этих направлениях, никакие вариации этой темы не в состоянии разрешить проблему. Это же верно и в отношении всех наших подходов к полноте осуществления.
Древняя притча говорит об этом следующее: «Когда-то земля была покрыта восхитительной, несущей полное удовлетворение субстанцией. Оставалось только наклониться, где бы вы ни были, и набрать пригоршню этой манноподобной пищи. Но мало-помалу люди решили собирать и запасать эту субстанцию, чтобы обеспечить легкий подход к ней и доступность ее в будущем. В результате запасы ее истощились и в конце концов исчезли. Тогда она была заменена новым источником пищи, потребовавшим более постоянного усилия для ее производства. И снова озабоченные попытки владеть и запасать эту пищу повели к ее исчезновению и замене товаром, требовавшим еще большего усилия и внимания. Природа этого товара вела к увеличению забот и усилий по его «обеспечению» и так далее.
Подобным же образом ориентация на низшее знание в отношении основных аспектов жизни может возыметь обратное действие на полноту удовлетворения, хотя количественно они могут быть и изобильными. Используя же незамкнутое «познавание», можно откупорить нектар любви и открыть неограниченное, исцеляющее и несущее полноту осуществления качество. Тогда мы воистину в любви, и сама эта любовь — не предмет обладания, а дар, несущий радость и разделяемый внутри «познавательности».