Потом засмеялась девушка, и мне стало легче — я понял, что это не Макакина компания.
Негромко залаяла собака, и вскоре я увидел четверых: двух парней и двух девушек. А рядом с ними — маленькую светлую собачонку.
Они уселись на скамейку, и тогда я подошел к ним.
— Здрасте, люди! — бодро сказал я.
— Привет, — проговорил парень в белой рубахе, чуть-чуть отодвигаясь от своей девушки. И вдруг!.. Что это? Не просто девушка, а моя одноклассница Рита Лапина! Вот чудеса! И рвануть назад поздно — Лапина тоже узнала меня. Вскочила со скамейки, удивленно спросила:
— Митя?! Откуда здесь? Ты ко мне приехал?
Собака встала с належалого места, отошла в сторону и повиляла хвостом, как бы говоря, что она не против моего прихода. Я заметил, что на том месте, где лежала собака, песок светлее и мягче. Я представил, какая она теплая, эта собачонка, и как хорошо было бы ночевать на скамейке не одному, а с нею.
Нужно было что-то отвечать Лапиной, а что я мог ответить? И тогда я сам спросил:
— Как зовут собаку?
Лапина волновалась. Она присела к собаке, потрогала за ухом и, усмехнувшись, сказала:
— Раньше, когда был жив сосед, собаку звали Мишка. Но недавно он умер, и дочка соседа стала звать собаку Тарзан. Потому что ждет ребенка и, если родится мальчик, хочет назвать его Мишкой. Но ты не ответил на мой вопрос: откуда ты здесь?
Я с жадностью смотрел на парня, который курил. Теперь мне еще больше хотелось курить.
— Дай сигарету, — сказал я парню.
Он с нервной торопливостью дал сигарету, чиркнул спичкой и поднес огонь к моему лицу.
— Ого! Кто тебя так? — спросила Ритка.
— Упал, — сказал я.
— Где ты упал, Митя, что ты говоришь?
Она выпрямилась от собаки, подошла ко мне, взяла за руку и тихо, почти шепотом сказала:
— Раньше ты не курил, Митя… Что на самом деле случилось? Что тебя сюда привело? Кто тебя избил? Только не ври, а то противно… Ты ехал ко мне?
Было обидно. И этот с сигаретами, и Лапина со своим проникновенным голосом, и собака, и темнота. Я боялся, что расплачусь, а это совсем ни к чему. По крайней мере здесь, перед ними. Поэтому отступил чуть назад, небрежно произнес: «Дышу воздухом» — и пошел на свою скамейку. В озере плеснула рыбина или водяная крыса. Ветер почти утих, а между землей и луной остановилась крохотная тучка, и стало еще темнее. Сигарету я бросил.
— Митя, ты где?
Из-за деревьев появилась Лапина. Рядом с ней семенил Мишка. Увидев меня, он взвизгнул и завилял хвостом.
Лапина присела возле меня.
— Ты странный, Митя… Я бы с ума сошла, если бы пришлось тут одной. Разве тебе не страшно? Идем со мной. Это хорошо, что ты приехал. Я даже не надеялась, что приедешь. Только иногда вдруг подумаю: «Вот бы Митя приехал!..» Вставай, слышишь?
— Мне и тут хорошо. Деревья, пляж, чистый воздух. Многие с большой радостью согласились бы провести такую ночь под родными звездами, — говорил я и дрожал от страха, что она сейчас бросит меня и уйдет.
— Нет, я тебя знаю. Это в тебе говорит отчаянье. Ты все выдумал. Здесь одиноко и страшно. К тому же обещали дождь. Вставай. Ну, Митя! Кому говорят?!
Я встал.
— Кто тебя так?
— Неважно. Это делается нетрудно, если кучей на одного. Для этого не надо кончать институт. Надо иметь только прыщавую морду и сто кило тупости, — плаксивым голосом говорил я, пытаясь не отставать от Лапиной.
— Мишенька, — позвала она собаку, — идем с нами.
Мы долго шли по песку и все поднимались на горку. Лапина привела меня к какому-то невысокому строению, открыла калитку, потом дверь.
— Это наш сарай. Тетка сдает его дачникам, а в этом году желающих не нашлось.
Она включила свет, оглядела мое лицо. В ее больших серых глазах были недоумение и жалость.
— Даже не надеялась, что приедешь. А ты вот какой приехал. Ты разве ко мне ехал?
Вероятно, ответить нужно было: «К тебе». Чтобы она обрадовалась, чтобы удовлетворилось ее самолюбие и чтобы она оставила наконец меня в покое. Но сделать этого я не мог. Это было бы неправдой, а с какой стати врать? Тем более Лапиной, против которой я никогда ничего не имел.
— Нет, Рита, ехал к матери. А вышел тут. Пришлось…
Она кивнула и отошла.
Здесь было все как в жилой комнате: кровать, стол, два стула, швейная машина, полка с книгами и репродукции нескольких картин. Одну картину я узнал — «Незнакомка» Крамского. Я любил эту картину, потому что женщина, изображенная на ней, похожа на Веру… Пахло молоком и хлебом, и я мысленно благодарил Лапину, что она привела меня именно сюда.